Руфь Уолкер - Мишель

Вскоре после того, как на место зимовки прибыл для начала работы административный персонал, Стив созвал собрание в Серебряном фургоне. Он сообщил своим помощникам, что заказал новый красно-бело-голубой шатер для большой арены — оригинальный проект с огороженной ареной, четырьмя столбами-подпорками и двенадцатифутовым задником, — рассчитанный на большее количество зрителей. Заказаны были и палатки для остальных аттракционов, включая «Ноев ковчег» и детский зоопарк, — они тоже должны были быть выполнены в красно-бело-голубых тонах.

Состав побочных аттракционов значительно обновлялся. При том, что предполагалось взять лучшее из обоих цирков и добавить несколько новых механических аттракционов и ларьков для посетителей, следовало любыми способами сократить расходы. То, что проблемы обновления оборудования были переданы команде заместителей, Мишель не особенно удивило, но когда Стив объявил о своих планах коренного обновления транспорта, Мишель не стерпела. Она заговорила, выражая овладевшее большинством присутствующих непонимание происходящего:

— Но железная дорога — традиционный способ переезда и того, и другого цирка, — горячо восстала она. — Мы знаем, что в ней хорошего, что плохого, и каких неприятностей можно ждать. Держать целую армию грузовиков накладно — нам придется потратиться на их приобретение, на горючее, на вспомогательную технику. Кроме того, мы окажемся заложниками всех этих местных правил и ограничений на перевоз и переезд…

— Все эти вопросы уже проработаны, — нетерпеливо прервал ее Стив. — Пора уже кончать наш роман с железной дорогой. Положившись исключительно на автотранспорт, мы станем совершенно невависимыми — я, конечно, не говорю о погоде. Здесь мы по-прежнему бессильны. Мы сможем значительно расширить географию наших гастролей. Нам будут доступны курорты и центры развлечений, удаленные от железных дорог. А ведь есть и другие выгоды: не будет необходимости возиться с переездами от железнодорожных станций к месту размещения цирка, а значит, не нужны будут специальные грузовики и все эти вспомогательные рабочие и грузчики, не придется в день приезда и в день отъезда гонять служащих туда-сюда, из цирка к поезду и обратно.

«А еще отпадает необходимость в персональном пульмановском вагоне для директора цирка и его молодой жены», — подумала Мишель, а вслух сказала:

— Но нам потребуется несколько десятков грузовиков и масса прицепов для того, чтобы перевозить все наше имущество, людей и животных. Сколько машин нужно для транспортировки одних только трибун!

— Грузовики можно брать напрокат, чтобы не загромождать стоянку…

— А животные? Сколько прицепов потребуется для того, чтобы перевозить с места на место шестнадцать слонов?

— Животных будем сокращать, — спокойно сообщил Стив. — Лошади-тяжеловозы и рабочие слоны при современной технике не нужны. Что касается экзотической фауны, то она давно потеряла в глазах посетителей прелесть новизны. Животные уже не так интересны зрителям, как это было раньше.

Его слова прозвучали для Мишель как пощечина.

— Но какой же цирк без слонов?!

— Будут слоны. Просто не в таком количестве, — он нехотя взглянул на нее. — Если тебе угодно, мы оставим слонов из твоего зверинца, а наших продадим.

Мишель захотелось закричать, завизжать, сказать, что в гробу она видела его «планы», но Стив уже продолжил деловую беседу, обсуждая, как наилучшим образом организовать автоколонну и стоит ли приобретать передвижные туалеты усовершенствованного типа, чтобы не зависеть от допотопных и запущенных общественных сортиров.

Воспользовавшись тем, что ее молодой врач-ветеринар, выпускник университета, озабоченный тем, чтобы не потерять работу, начал задавать вопросы относительно своих функций, Мишель выскользнула из вагона.

Дождавшись, когда Стив вернется в фургон, она с порога накинулась на него:

— Большое тебе спасибо! По контракту ты обещал советоваться со мной по принципиальным вопросам, и я рада, что ты твердо держишь свое слово!

Стив прошел мимо, и Мишель понеслась за ним на кухню. Уперев руки в боки, она ждала ответа, а он тем временем спокойно ставил на плиту кофейник и доставал с полки чашки, сахарницу, ложки. Как и весь фургон, кухня несла на себе отпечаток характера хозяина — простота, рациональность и холостяцкая аккуратность. Сама Мишель не побеспокоилась о том, чтобы внести сюда хоть какие-нибудь изменения, объясняя свою нерадивость занятостью и, как она сейчас бы добавила, временным характером жилья.

— Ну? — не выдержала она наконец. — Тебе нечего сказать мне?

Стив повернул голову, и его ледяной взгляд заставил Мишель вздрогнуть.

— Заказ на грузовики оформлен год назад, когда еще и речи не шло об объединении наших лавочек. Год — минимальный срок для того, чтобы все провернуть. Кроме того, если бы я стал предварительно интересоваться твоим мнением и мнением твоих людей, мы бы ничего не смогли сделать до второго пришествия. Ты готова спорить из-за каждой заплатки, которую я распоряжаюсь поставить на самой последней из палаток.

— Но это несправедливо! — возмутилась Мишель.

Стив устало провел рукой по лицу.

— Извини, — сказал он, не поднимая глаз. — Я смертельно устал, Мишель. Может быть, поговорим обо всем завтра?

— А я хочу сейчас! Это что же выходит? Ты теперь будешь все решать, а задним числом милостиво сообщать мне о своих решениях?

— Ты все передергиваешь. Возможно, мне и следовало бы предварительно поговорить с тобой, но транспорт — это моя вотчина. Не вмешиваюсь же я в дела костюмерной, поскольку это твоя территория.

— Так вот почему ты свалил эту работу на меня, вместо того чтобы доверить ее, как обычно, костюмершам? Чтобы иметь повод не советоваться со мной по всем остальным вопросам?

— Я попросил тебя об этом лишь потому, что наши костюмерши не могут между собой ни о чем договориться. Я оставил Мэри потому, что она твоя старая приятельница, но ничего путного из этого не вышло. Одной из них явно придется уйти…

— И это, конечно, будет Мэри!

— Ей следовало бы уйти давным-давно, Мишель. И вообще у нас еще много балласта, от которого не грех освободиться.

— И уж, конечно, в твоей конторе его нет!

— Представь себе, нет. Сентиментальность и бизнес — вещи несовместимые.

От этих слов, подтвердивших худшие из ее подозрений, Мишель буквально онемела. Когда она опомнилась, Стив уже унес кофе в гостиную, оставив ее пышущую злобой и готовую к мести.

Когда чуть позже Стив присоединился к ней в постели, она нарочито сонно сказала, что устала сегодня, так что лучше будет и ей и ему хорошенько выспаться. Он не спорил: повернулся на бок и оскорбительно быстро уснул. Зато Мишель еще долго не могла заснуть и лежала рядом, не в силах пережить это унижение, этот удар по ее самолюбию. В конце концов она пришла к решению. Поскольку секс — единственное, что их связывает, она прикажет своему телу не быть более таким уступчивым. У нее ведь тоже есть гордость; больше, кажется, не осталось уже ничего.