Элизабет Хардвик - Тайники души

— Десять лет назад, говоришь? — пробормотала Робин. — Значит, сейчас твой отец больше не знаком с мистером Бланшаном?

Ей стало грустно от мысли, что человеческая память может так долго хранить недобрые чувства. Робин однажды видела отца Эмили, и тот показался ей умным и очень приятным человеком. Неужели и он считает Люка убийцей?

— Наверное, можно сказать, что знаком, — с сомнением произнесла Эмили. — Я просто имела в виду, что они больше не встречаются.

— Но почему? — взволнованно воскликнула Робин. — Ведь мистер Бланшан…

— Мистер Бланшан давно не живет в Англии, разве вы не знаете? — пожала плечами Эмили. — Папа даже точно не знает, куда он уехал. Так жалко.

— Тебе жалко? — удивилась Робин, которая ожидала совсем другого.

— Ужасно! — подтвердила Эмили. — Если бы мистер Бланшан до сих пор жил в Лондоне, папа бы наверняка снова пригласил его в гости и я бы попросила его подписать все–все книги! Ведь правда, он не отказал бы мне? Папа говорит, что он очень достойный человек.

— Он так считает? — жадно спросила Робин.

— Ну конечно! — кивнула Эмили. — Да, кстати, мисс Уайт! Звонила та американская дама, которая купила картину мистера Пауэра. Она просит установить пейзаж напротив входа и закрыть какой–нибудь тканью, чтобы это оказалось сюрпризом для человека, которому предназначен подарок.

— Ну разумеется, — рассеянно произнесла Робин. — Скажи Джерри, пусть поищет в запасниках. Там должен быть красный бархат.

— Хорошо, мисс Уайт.

Эмили вышла, и Робин снова уткнулась в бумаги, но через несколько минут раздраженно отложила их. Ее мучила мысль о том, что картина, подаренная ей Теренсом, будет принадлежать чужому человеку.

Накануне поездки в Нормандию Робин сама отнесла картину в галерею, чтобы избавиться от навеваемых ею горьких воспоминаний. Теперь, побывав в Па–о–Сьель, она начала воспринимать картину по–новому и была бы рада вернуть ее. Но, расставшись с Дотти, обнаружила в галерее столько неотложных дел, что позабыла распорядиться, чтобы картину сняли с продажи. Спохватилась она только тогда, когда Эмили принесла подписанный чек.

Робин поднялась из–за стола и направилась в зал, к тому месту, где висела уже не принадлежащая ей картина. Покупательница, вертлявая и сильно накрашенная женщина неопределенного возраста, с пегими волосами и ужасным акцентом, попросила разрешения оставить полотно в галерее еще на некоторое время. Картина, по ее словам, должна была стать подарком на день рождения «одному очень важному человеку». Она также пожелала устроить банкет, на котором и предполагалось торжественное вручение подарка.

Робин с радостью согласилась устроить вечеринку прямо в галерее. Ей уже приходилось делать нечто подобное в дни открытия художественных выставок, и она обладала необходимым опытом. Таким образом, Робин получила возможность еще некоторое время не расставаться с картиной Теренса.

Местные жители в глубине души надеются, что рано или поздно эта сосна взлетит, сказал когда–то Люк. Сейчас Робин смотрела на картину и удивлялась, почему такая мысль не приходила ей в голову раньше. Нарисованный пейзаж казался ей мрачным и полным безнадежности, а название картины — абсолютно неподходящим. И только недавно она поняла его истинный смысл. Шаг в небо. Безумная, головокружительная мечта о невозможном, мечта, перед которой отступают любые преграды. Нужно только решиться сделать шаг.

Робин казалось, что она снова ощущает живое тепло дерева, запах хвои и соленый морской ветер Па–о–Сьель. Но услужливая память тут же добавляла к этим воспоминаниям другие. Хрипловатый голос Люка. Его черные глаза, полные огня. Твердо очерченные губы, таящие улыбку. Жар его дыхания…

Довольно, остановила она себя. Хватит давать волю бесплодным фантазиям! С Люком покончено раз и навсегда!

И все же она не переставала думать о нем. Потому что, признавалась она себе, какая–то часть ее продолжала по–прежнему любить Люка.

Какая–то часть? Или это была вся Робин?

Чувства, которые она испытывала к Люку Бланшану, не ослабели за те три недели, которые прошли со времени ее возвращения в Лондон. Они только усилились, если, конечно, такое было возможно.

Она ничего не слышала о Люке с тех самых пор, как сразу по приезде в Лондон Дотти позвонила ему, выполняя обещание.

Не то чтобы Робин мечтала увидеть его. Однако, говорила она себе, это было бы приятно. Она не представляла, что стала бы говорить ему при встрече, но даже просто увидеть его, услышать его голос было бы прекрасно. Иногда, на улице или в магазине, завидев мужчину, похожего фигурой на Люка, она вся вспыхивала и сердце ее на один сладостный момент замирало. Но каждый раз ошибка становилась очевидной, и Робин принималась ругать себя за бессмысленные надежды. И каждый раз снова невольно начинала искать его в толпе…

Она с почти забытым удовольствием погрузилась в каждодневные дела. Работала в галерее. Встречалась с разными людьми, и даже сама порой искала их общества. Готовила новую статью для журнала, которая обещала стать очень удачной.

И все же ничто не могло заглушить неутолимого желания увидеть Люка вновь.

Вечеринка, кажется, удалась, подумала Робин, выставляя на стол новые бутылки шампанского. Хотя судить об этом было рано. Несмотря на то что все приглашенные давно собрались, ни самого именинника, ни американской дамы не было видно.

— Так они еще до начала торжества все выпьют, — шепнула ей на ухо Эмили.

— У нас большие запасы, — тихо ответила Робин, разглядывая гостей.

— Робин!

Она узнала голос раньше, чем увидела пробирающуюся к ней сквозь толпу Дотти. Радостно смеясь, та раскрыла ей объятия, и Робин немедленно оказалась в них. Подруги расцеловались.

— Полагаю, с моей стороны было бы слишком смелым надеяться на такой же горячий прием, — прозвучал у нее над ухом другой голос. Голос, который она не надеялась больше услышать…

Робин медленно повернула голову, чувствуя, что кровь отхлынула от ее лица, и встретилась взглядом со смеющимися черными глазами.

Люк Бланшан, ослепительно красивый в черном вечернем костюме и белоснежной рубашке, стоял рядом с Дотти, приветствуя Робин легким наклоном головы.

— Так как же? — подбодрил ее Люк, раскрывая объятия так же широко, как Дотти за минуту до этого, и до боли знакомым движением приподнимая бровь.

Робин, словно загипнотизированная его взглядом, сделала два шага вперед и лишь в последнюю секунду успела уклониться от объятий, отведя его руку в сторону. Вместо этого она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в гладко выбритую щеку.

Только теперь, ощутив знакомый запах одеколона, исходящий от Люка, она окончательно поверила в реальность происходящего.