Натали де Рамон - Млечный Путь

— То есть ты эту барби не видела?

— Нет. Ни я ее, ни она меня. И сейчас думаю, что вполне можно было бы все забыть, как будто ничего не было! А я взяла и выложила все вечером Даниелю. Вот зачем я это сделала?! Можно еще сигарету?

— Бери, не спрашивай. И про дежавю тоже выложила?

— Ну да… Даниель ведь последние годы совсем не гулял. После того как наша Сесиль вышла замуж. Я решила, все, кончились его походы. Потом Сесиль родила, и он стал таким счастливым дедом. Обожает малышку! Вот я и рассказала. Думала, посмеемся.

— Посмеялись?

— Мы-то посмеялись. Правда. Только, когда среди ночи заявился Тьерри, никому уже было не до смеха… Оказалось ведь, что Тьерри тоже заставал отца с бабами, но молчал из мужской солидарности и от жалости ко мне… Всем досталось, мне тоже…

— Тебе-то за что?

— Отца я ему плохого подобрала. Разве не ясно? Теперь Тьерри ни с кем из нас не разговаривает, из своей комнаты не выходит, с нами демонстративно не питается. А Даниель опять загулял. Причем у него завтра день рождения… А, ладно! — Я махнула рукой и посмотрела на двери кафе. — Ну и где наша красотка? Что они там, пекут, что ли, эти самые пирожные?

— Давай еще по глоточку. — Марта взяла бутылку и стала наливать.

— А который час?

Она вывернула ко мне свое запястье.

— Почти полпятого? Слушай, Марта, наверное, он догадался, что я могла пошустрить с его мобильным, и отменил рандеву.

— Очень может быть. Но я готова сидеть с тобой сколько угодно, если ты все-таки решишь его дожидаться. Тем более что наши пирожные еще в печке.

Я усмехнулась.

— Спасибо, Марта. Я хочу все-таки еще полчаса подождать. Только мне нужно сходить припудрить носик, а то жидкости многовато. Я ведь и до тебя выпила две чашки.

— Ладно. Заодно и посмотри, какая из посетительниц может оказаться нашей… э-э-э… клиенткой. А потом я. О, смотри! — Она показала рукой в сторону улицы. — Такой зонт?

Из раскрытой дверцы такси вылезал белый в черно-серую клетку купол.

— В точности. У подружки Тьерри был именно такой.

Я поднялась из-за столика и вошла в кафе, столкнувшись в дверях с официанткой. Она несла на подносе чашки с кофе и два пирожных — огромные, почти торты. Пытаясь угадать «клиентку», я искоса разглядывала посетителей. Их было немного, наверное, из-за времени дня и погоды, причем тут не оказалось ни одного мужчины.

— Привет, воробышек. — Жюль поцеловал жену, открывшую ему дверь, и, снимая плащ, показал на кучу больших нарядных пакетов. — Ого! Похоже, гонорар тебе повысили, коли столь велик шопинг! Ну давай хвались! Или дефиле запланировано после ужина?

— Это все не мое. — Марта подхватила его плащ и поместила на вешалку. — Так сказать, на временном хранении.

— То есть?! — возмутился Жюль. — Чье это?

— Это вещи Жюстин, моей редакторши. Пойдем, — обняв толстую спину мужа, она повлекла его к ванной, — помоешь ручки, будем ужинать…

— Это облезлой клуши? — перебил Жюль. — А почему они должны храниться у нас? У нас что, главные парижские склады?

— Видишь ли, завтра день рождения ее мужа…

— А! Так это подарки! Так бы сразу и сказала! И она не хочет, чтобы он увидел их раньше времени? — Жюль открыл кран и сунул руки под воду.

— Ну конечно! — Марта протянула ему мыло и наблюдала, как оно тут же сделалось черным и по белоснежному фаянсу потекли мерзкие грязные разводы. — Можно подумать, дорогой, что ты не руководитель телеканала, а грузчик угля…

— По расходу сил — то же самое, только мне еще иногда приходится думать! — Жюль бросил грязное мыло на край раковины, небрежно ополоснул руки, схватил конец ближайшего полотенца, вытер в основном пальцы и с чувством в него высморкался.

— Боже мой, Жюль! А нельзя было сморкаться, например, в раковину?

— Да что же это такое?! — взревел Жюль, срывая полотенце с крюка и швыряя его на пол. — Я пришел с работы, усталый, в кои-то веки вырвался пораньше, а ты пилишь меня с порога!

— Ну извини.

Марта поджала губы, развернулась и пошла на кухню.

Жюль поплелся за ней.

— Воробышек, ну чего ты? Может, мне обидно, что какая-то там клуша-редакторша накупила своему мужу гору подарков, хочет устроить ему сюрприз. Разве ты так относишься ко мне? Ты когда-нибудь готовила для меня столько подарков?

— Жюстин вовсе не клуша, — сказала Марта, накладывая на большую тарелку рис, шпинат и паровые котлеты. — Сколько тебе? Три? Четыре?

— Две. — Жюль уселся за стол. — Как же мне надоело это твое диетпитание. Видеть не могу… Ладно, три клади. Может, осилю. И полей чем-нибудь эту преснятину.

— Конечно, дорогой. Твой любимый томатный соус на оливковом масле. И вот самый настоящий весенний салат. Со свежей зеленью, с кресс-салатом, с базиликом. — Она поставила на стол большую миску.

Жюль заглянул в нее:

— Опять помидоры…

— Милый, помидоры понижают холестерин! Не ворчи, пожалуйста. Завтра пойдем на день рождения мужа Жюстин, у тебя будет прекрасная возможность его повысить.

— Холестерин или ее мужа? Слушай, а мне обязательно идти? Я его не знаю и не видел никогда.

— И знаешь, и видел! Она всегда с ним приходит на все презентации моих книг. Высокий такой, эффектный мужчина с элегантной проседью.

— Фармацевт, что ли? Смазливый, вроде Джеймса Бонда?

— Ну да, примерно такого типа.

— И о чем же мне разговаривать с этим шарлатаном?

— Дорогой, ну что сегодня на тебя нашло? Если редактор, значит, клуша, если фармацевт — то шарлатан. Кстати, он не фармацевт, он просто занимается маркетингом в фармацевтической фирме.

— Шарлатан тем более! Кто же еще впаривает всякую химию честным налогоплательщикам? И о чем же мне с ним разговаривать? Ты дружишь с этой клушей, ты и иди тусуйся с буржуазией.

— Ах вот в чем дело! Ты служишь искусству, и там тебе невместно. А между прочим, родной брат ее мужа — декан факультета культурологии! И он тоже завтра будет. Ты сто раз делал с ним интервью.

— Кто? Старина Люк? Люк Оммаж?

— Да, его родной брат, причем близнец! Только он почему-то не кажется тебе смазливым и похожим на киношного агента!

Жюль, морщась, махнул рукой.

— Да полная бездарь! Все они — культурологи, искусствоведы, редакторы твои — абсолютно ничего не могут, а очень хотят примазаться к искусству. А искусство делаем мы: я — на своем канале, даже ты — своими дамскими текстами.

— Наверное, отчасти ты прав, но Жюстин — гениальный редактор. От Бога! Таких по пальцам пересчитать. Кроме того, она замечательно готовит. Она как-то приносила в редакцию свои пирожки. Даже я такие не умею печь.

— Пирожки? Какие пирожки?

— Малюсенькие-малюсенькие, как конфеты. Остренькие, сочные, из какого-то удивительного слоеного теста. Начинка разная: лук, утиная печень, лососина, грибы.