Джеки Браун - Всё позволено

Закутавшись в халат, Кара забралась в постель. Она натянула одеяло до подбородка, изо всех сил стараясь отогнать от себя мысли о Джейке, лежащем в этой же самой кровати прошлой ночью.

Через три часа огонь в камине снова потух, и в топке мерцали лишь угольки. Запах Джейка, исходящий от подушки, будоражил и манил ее, и Кара лежала в постели без сна, с широко открытыми глазами.

Джейк тихо пробирался наверх. Он осторожно переступил через ступеньку, которая, он знал, скрипела очень громко. Ему нужно было лишь зайти в свою комнату, взять брюки от тренировочного костюма и зубную щетку из ванной. Затем он вернется вниз, где мать соорудила ему постель на диване — из овечьей шкуры и пары старых стеганых одеял.

Остальные члены семьи Маккейб улеглись через час после того, как Бонни и Дин наполнили подарками пасхальные корзинки для детей. Джейк смотрел, как его брат и невестка с фонариками в руках ищут место, где спрятать корзинки, и при этом сами радуются, как дети.

Он смотрел на блуждающие огоньки и прислушивался к легкой болтовне супругов. Джейк никогда не завидовал своему брату — до сих пор. У Дина были любящая жена и дети, которых он обожал и которые обожали его. Его брат — счастливый человек.

Джейк даже не мечтал об этом. Работа полицейского не способствовала укреплению семейных отношений. Он видел, как рушатся браки многих парней из его отделения, от стресса, внеурочных дежурств и вечной неопределенности. Он не хотел сам испытать такое. Решение не заводить семью было твердым, пока Джейк не встретил Миранду. Она заставила его поверить в счастливое будущее. Она заставила его поверить в то, что у него может быть такая же семья, в которой он вырос. Такая же семья, которая была сейчас у Дина…

Проходя мимо комнаты, где спали родители, Джейк услышал громкий храп отца. Его родители — хорошие люди, глубоко преданные своей семье. Они защищали его самоотверженно, без всяких оговорок. И когда Джейк увидел, что за ними стали охотиться журналисты, он был в ярости. Он видел, как мать выходила из Женского клуба Буффало и на нее со всех сторон набросились папарацци с фотокамерами.

Но окончательно добило Джейка предательство жены. Она дала эксклюзивное интервью одной местной газете, где подробно рассказала о его мерзкой натуре. Миранда поведала о том, как он приходил домой после смены и запирался в мастерской, чтобы предаться своему гнусному ритуальному действию.

— Я никогда по-настоящему не знала его, — заявила она в конце.

Возможно, она была права. А он, в свою очередь, просто не знал Миранду — женщину, которая предала его. Женщину, у которой, как Джейк выяснил позже, был любовник. Женщину, которая решила избавиться от их нерожденного ребенка.

На следующий день Бонни была остановлена возле танцевальной студии, которую посещала Джилл, теми же телевизионщиками, жаждущими найти еще больше грязных подробностей.

— Ты боишься своего дядю? — спросил репортер Джилл, пытавшуюся спрягаться за мать. Когда Бонни попыталась пройти мимо него, он задал другой вопрос: — Вы не замечали признаков того, что этот мужчина не годится для работы в полиции? Не догадывались, что в результате могут погибнуть невинные люди?

— Мама, что хочет этот человек? Почему он так говорит о дяде Джейке?

Выражение ужаса и замешательства на лице Джилл будет теперь преследовать его до могилы. Именно тогда Джейк решил уехать из города. Он не мог больше подвергать подобным испытаниям свою семью.

Джейк дошел до своей спальни. К его облегчению, Кара оставила дверь приоткрытой. Он тихо потянул за ручку и сжал зубы, когда дверные петли протестующе скрипнули. Еще пошире — и тогда он проскользнет в образовавшийся проем. Когда дверь скрипнула второй раз, он увидел силуэт женщины, вскочившей на кровати.

Время мгновенно открутилось назад, и Джейк снова пережил этот ужас… Женщина закричала, ребенок заплакал. В воздухе разнеслось эхо выстрелов. Затем наступила тишина, нарушенная лишь отчаянным воплем молодого полицейского, находившегося в его подчинении: «Нет! Боже, нет! Что я наделал!»

— Д-джейк?

Голос Кары вернул его к реальности. Хотя в комнате было темно, ему не надо было видеть выражения ее лица, чтобы догадаться — она перепугана до смерти. И не удивительно: он тихо прокрался внутрь и теперь стоял возле ее кровати, тяжело дыша, как какой-то извращенец.

— Прости. — Проведя рукой по лицу, он собрался с мыслями. — Да, это я. Мне нужна… мне нужна… моя зубная щетка. Прости, — пробормотал он второй раз, нетвердой походкой направляясь к ванной комнате.

Оказавшись внутри, Джейк плеснул холодной воды себе в лицо. Затем оперся руками на раковину и медленно выдохнул. Хорошо, что было темно и он не видел своего отражения в зеркале, висевшем на стене.

Почему бы не оставить прошлое позади?

Он знал, что сказал бы психолог, работавший в их отделении. Потому что ничего не изменилось. Проблема не была решена. Именно поэтому полицейский психолог рекомендовал ему продолжить психотерапию, когда Джейк решил оставить службу в полиции. Но Джейк считал, что никакая терапия уже не изменит случившееся. Кроме того, ему нужно было заниматься ремонтом гостиницы. Его мысли и руки были заняты. Поэтому психотерапия ему больше не нужна.

Или была не нужна. До недавних пор.

Кара сидела на кровати, когда он вышел из ванной. Она крепко сжимала на груди халат. Она подбросила полено в огонь, оно только стало разгораться, и в слабом отблеске огня Джейк увидел ее лицо. Оно не было испуганным, скорее встревоженным.

— Я разожгу нормальный огонь, — предложил Джейк. — Тебе надо было помешать угли перед тем, как бросить туда полено. Иначе оно не разгорится.

— Единственный огонь, который мне приходилось разжигать, это на газовой плите, и то с помощью пульта управления, — грустно призналась Кара.

— Это более практично. — Джейк, опустившись на колени, помешал угли кочергой, и они ярко вспыхнули.

— Я знаю, но мне нравится смотреть на огонь и слушать, как трещат дрова. Это напоминает мне детство — ведь я была скаутом и ходила в походы.

Джейк через плечо взглянул на нее:

— Ты была скаутом? Не обижайся, но мне трудно представить себе, как ты разбиваешь палатку и мажешься от комаров какой-нибудь мазью.

— Да, так и было. На самом деле я была девчонкой-сорванцом. — В ее голосе прозвучала улыбка, когда она добавила: — Отец часто дразнил меня, потому что считал, что я должна была родиться мальчиком. В шутку он называл меня Карлом. И мама очень сердилась на него за это.

Джейк не мог представить себе, что эта хрупкая, изысканная женщина, сидевшая перед ним на краю кровати, когда-то хоть отдаленно напоминала мальчишку.