Вирджиния Эндрюс - Ангел тьмы

Закатное солнце окрасило небо в расплывчатые тона, предупреждая меня о скором наступлении ночи и промозглого холода. Но, закаленная суровым климатом диких гор Уиллиса, я не страшилась капризов погоды в предместье цивилизованного Бостона. К сожалению, вскоре мне пришлось убедиться, что пальто, купленное в Атланте, не предназначено для этого района с его северными ветрами.

Я попыталась успокоиться и взять себя в руки: в конце концов, это пальто — подарок Кэла Деннисона — было лучшим из всех, которые я когда-либо носила. Еще месяц назад его голубой бархатный воротничок казался мне верхом элегантности.

Да что мне этот глупый лабиринт, устроенный ради забавы, когда я с трех лет привыкла одна бродить по холмам и ни разу не потерялась! Не надо впадать в панику, просто я допустила где-то просчет. В третий раз оказавшись возле нитки, привязанной к ветке для ориентировки, я постаралась собраться с мыслями, представив себе весь лабиринт и то место, где я в него вошла. Но все проходы между рядами высокого кустарника казались похожими один на другой, и я боялась тронуться с места, на котором побывала уже трижды, и поэтому чувствовала себя относительно уверенно. Я замерла, прислушиваясь: сквозь шум прибоя доносилось равномерное постукивание. Кто-то работал поблизости молоточком. Рядом была живая душа! Я напрягла слух и пошла на этот звук.

Ночь наступила внезапно, окутав теплую землю клубами тумана, — он стелился по проходам, откуда ветер не мог его вымести. Звук кузнечного молоточка становился все громче и явственней, как вдруг с шумом захлопнулось окно. Стук оборвался, и я окунулась в пугающую тишину. Теперь можно бродить в лабиринте хоть всю ночь, и никто не узнает об этом. Все мои навыки, обретенные в горах, показались мне сейчас глупыми и бесполезными.

Скрестив руки на груди, как это делала моя бабушка, я свернула направо, потом опять направо, потом еще раз направо — и вдруг очутилась на открытом пространстве! Я все-таки вышла из проклятого лабиринта! В туманной мгле передо мной виднелась светлая плитка дорожки. Глубоко вдохнув сырой холодный воздух, насыщенный хвойным запахом, я шагнула по ней и вскоре увидела окруженный соснами каменный домик под низкой крышей из красного шифера. Это зрелище так удивило меня, что я невольно вскрикнула.

Боже, как же хорошо быть богатым и тратить деньги на собственные прихоти! Этот сказочный домик словно сошел со страниц детской книги о Матушке Гусыне. Обвивающий его низенький, по колено, заборчик из штакетника служил скорее подпоркой для розовых кустов, чем изгородью. Днем все это смотрелось наверняка иначе, радуя взор, но сейчас, в темноте, я растерялась и замерла на месте, не зная, что делать дальше. Может, лучше вернуться в дом Тони? Оглянувшись назад, я увидела, как сгустился туман и заслонил плотной пеленой даже лабиринт.

Ноздри щекотал едкий запах дыма, расплывающегося змеиными кольцами над крышей. Так ведь это домик садовника, сообразила я наконец. И сейчас наверняка этот добродушный старичок ужинает со своей женой, и простая еда на их столе покажется мне вкуснее всех изысканных блюд, приготовленных на кухне, которую Тони мне даже не показал.

Приглушенный неверный свет, падающий из домика на дорожку, манил к себе, и я торопливо пошла к квадратам окон, пока их тоже не затянуло туманом.

Я немного постояла в нерешительности возле двери, затем, собравшись с духом, трижды постучала в нее кулаком. На мой стук никто не вышел, хотя было ясно, что внутри кто-то есть. Возмущенная равнодушием к себе и уверенная, что, как член семьи Таттертон, достойна внимания, я повернула ручку и вошла в теплую комнату, освещенную лишь огнем в камине.

Спиной ко мне сидел молодой человек. По его стройным длинным ногам в черных брюках я догадалась, что он довольно высокого роста. Волнистые волосы на его крепко посаженной голове отливали медью в отблесках огня. Мне всегда казалось раньше, что именно такого цвета будут волосы у Кейта, когда он вырастет. Густые и шелковистые кудри незнакомца ниспадали до белого воротничка его батистовой сорочки, длинные широкие рукава которой придавали ей сходство с одеянием художника или поэта.

Я переступила с ноги на ногу и сделала шаг в сторону, в надежде, что хозяин обратит наконец на меня внимание. Теперь я видела его профиль. У меня перехватило дыхание: нет, я была не просто зачарована красотой мужчины! Мой отец тоже был по-своему привлекателен своей мощной, грубой и даже звериной внешностью, а Логан — классическим мужественным обликом. Но незнакомец обладал какой-то особой, своеобразной притягательной силой, еще неведомой мне, и, вспомнив вдруг о Логане, я почувствовала угрызения совести. Но ведь он бросил меня! Оставил одну на кладбище под дождем, не желая понять, что порой девушка пятнадцати или шестнадцати лет не видит иного способа сохранить дружбу с мужчиной, кроме как отдаться ему.

Но Логан остался в прошлом, и, как мне казалось, нам уже никогда не суждено было увидеться. Поэтому я продолжала разглядывать незнакомого молодого человека, более чем удивленная странными ощущениями, охватившими меня. Даже не взглянув в мою сторону, он притягивал к себе, и я чувствовала, что нужна ему, а он нужен мне. Но сила, исходившая от незнакомца, в то же время как бы предупреждала, что я должна быть осторожной, не торопить события и соблюдать дистанцию. На данном этапе своей жизни я действительно пока не хотела заводить любовную интригу. И все же не могла унять необычный трепет во всем теле и не была уверена, как поведу себя и что почувствую, когда увижу лицо молодого человека, если один лишь его профиль вогнал меня в дрожь. Я даже цинично подумала, что и он сам боится не сдержать эмоций, увидев меня, и поэтому прячется в тени, страдая от переполняющего его желания. Незнакомец продолжал сидеть в прежней позе, слегка повернувшись ко мне. Он излучал чувственность, словно какой-нибудь романтический поэт или даже скорее трепетная дикая лань, чутко прислушивающаяся к обманчивой тишине и готовая исчезнуть при малейшем неверном моем движении.

«Так вот в чем дело, — подумала я. — Он боится меня! Он не хочет, чтобы я здесь осталась. А вот мужчина типа Тони не стал бы так долго рассиживаться, он давно вскочил бы на ноги, улыбнулся и взял инициативу в свои руки. Но этот ведь всего лишь слуга, садовник или его подручный!»

Весь вид незнакомца говорил о том, что он выжидает, заметив меня боковым зрением. Вот он повел густой темной бровью, но остался неподвижным. «Что ж, — решила я, — пусть сидит и теряется в догадках, а я пока получше разгляжу его».

Молодой человек слегка повернулся, и я увидела у него в руках молоточек, занесенный для удара. Но, главное, заметнее стало его лицо с широко раздувающимися чувственными ноздрями, он дышал так же часто и тяжело, как и я. Но почему все-таки он молчит? Может быть, он слеп и глух?