Вирджиния Эндрюс - Ангел тьмы

Громадный особняк — пустынный, загадочный и мрачный — казался мне обиталищем таинственных теней: они нашептывали мне о семейных секретах и интригах, подлежащих забвению, намекали на подстерегающие меня здесь опасности, но умалчивали о столь необходимом надежном покое. Это был дом моей покойной матери. Тот самый желанный дом, который манил меня, когда я ютилась в лачуге в горах Уиллиса, взывая громко и сладостно и будоража в детском воображении грезы о счастье. В радужных мечтах виделся мне сказочный золотой горшочек, наполненный семейной любовью и заботой, чудилось волшебное ожерелье из жемчужин мудрости, просвещения и светского воспитания (ожерелье защитит меня от обид, насмешек и злословия). И я, подобно невесте, с трепетом ожидала всех этих чудес и наград, но они не торопились явиться. Даже теперь, когда я сидела в ее спальне на ее кровати, рой едва различимых звуков и шорохов будил во мне все те же тревожные мысли, которые всегда рождались в темных глубинах моего сознания.

Почему мама убежала из этого дома?

Много лет назад моя бедная бабушка привела меня ночью на скованное зимней стужей кладбище и возле могилы моей матери поведала, что я вовсе не первый ребенок Сары, а дочь красавицы по имени Ли, убежавшей из Бостона.

Бедная моя бабушка, со своим наивным, невежественным умом и доверчивой душой! Она всем сердцем надеялась, что ее младший сынок Люк рано или поздно выбьется в люди и возвысит поруганную и всеми презираемую фамилию Кастил.

«Подонки никогда не станут добропорядочными людьми, — гулко, словно бой церковных колоколов, звучало в окружающей меня немой темноте. — Ни одному из них не суждено выбиться в люди…» И я невольно зажимала уши, чтобы не слышать этого.

Когда-нибудь бабушка сможет мною гордиться, хотя она уже и мертва. В один прекрасный день, увенчанная успехами, я непременно вернусь в Уиллис и, преклонив колени у ее могилы, произнесу слова, которые сделают бабушку счастливее, чем она была при жизни. И бабушка улыбнется мне с небес — в этом я не сомневалась — и возрадуется, узнав, что наконец-то хоть кто-то из Кастилов окончил школу и колледж…

Сколь же наивна и простодушна была я сама, вынашивая подобные мечты!

Все произошло необыкновенно стремительно — и посадка самолета, и сутолока в многолюдном зале аэропорта возле багажной карусели, с которой я подхватила два своих голубых чемодана, показавшихся мне вдруг удивительно тяжелыми, и первые робкие шаги в зал ожидания, где я ощутила растерянность и тревогу. Что, если мои бабушка и дедушка не придут? Вдруг они передумали встретить свою внучку, неизвестно откуда явившуюся в их устоявшуюся обеспеченную жизнь? Обходились же они превосходно без меня раньше, почему бы не жить без меня и дальше? Я стояла и ждала и с каждой минутой все больше убеждалась в том, что родственники никогда не появятся.

И даже когда элегантная супружеская пара в шикарных туалетах направилась ко мне, я словно приросла к полу, не в состоянии поверить, что наконец-то Бог подарил мне что-то еще, помимо нужды.

Первым улыбнулся мужчина: он ласково взглянул на меня, и в его небесно-голубых глазах вспыхнули яркие, веселые огоньки, словно трепетные язычки пламени золотистых свечей, мерцающие за окнами в сочельник.

— Вы, должно быть, мисс Хевен Ли Кастил. Я сразу же узнал вас: копия своей матушки, только темноволосая.

Сердце мое прыгнуло и замерло: проклятые темные волосы! В который раз гены моего папаши портят мне будущее!

— Тони, умоляю тебя! — простонала красавица, стоящая рядом с блондином. — Не напоминай мне лишний раз о моей утрате…

Так вот она какая, бабушка, бабушка моих детских грез! В десятки раз прекраснее той седовласой благообразной почтенной дамы, которую я себе представляла. Мне и в голову не приходило, что она окажется яркой холеной красавицей в пепельной шубе, серых сапожках и длинных дымчатых перчатках.

Ее зачесанные назад пышные бледно-золотистые волосы подчеркивали точеный профиль ухоженного и гладкого лица. Однако ее внешность, на удивление молодая, не вызывала у меня ни малейшего сомнения в том, кто стоит передо мной: слишком уж похожей была она на ту, кого я ежедневно видела в зеркале.

— Пошли же скорее отсюда! — нетерпеливо воскликнула она, делая мужу знак взять не мешкая мои чемоданы. — Терпеть не могу людных мест, мы познакомимся поближе позже, в спокойной обстановке.

Дедушка тотчас подхватил мои чемоданы, а бабушка обняла меня за плечи и увлекла за собой, так что я и глазом не успела моргнуть, как меня уже впихнули на заднее сиденье лимузина, за рулем которого сидел шофер в ливрее.

— Домой! — даже не взглянув в его сторону, бросил дедушка.

В машине бабушка одарила наконец меня улыбкой и расцеловала, бормоча при этом:

— Извини, Хевен, что все вышло наспех, но у нас в распоряжении сегодня слишком мало времени. Сейчас мы едем прямо домой, а Бостон покажем тебе как-нибудь в другой раз. Надеюсь, ты не станешь возражать, моя дорогая! Вот этого симпатичного мужчину рядом с тобой зовут Таунсенд Энтони Таттертон. Я зову его просто Тони. Правда, если кто-то из приятелей хочет позлить его, то называет Тауни, но я не советую тебе этого делать.

Как будто у меня были такие намерения!

— Меня зовут Джиллиан, — низким проникновенным голосом продолжала она, крепко сжимая мои руки и завораживая своей красотой. — Мы с Тони намерены сделать все, чтобы ты славно у нас погостила!

Погостила?

Но я приехала не погостить! Я приехала сюда, чтобы остаться навсегда! Мне некуда больше идти! Неужели мой гадкий папаша сказал им, что я приеду только погостить? Любопытно, чего он им еще наплел?

Готовая расплакаться, я смотрела то на дедушку, то на бабушку, инстинктивно чувствуя, что мои слезы они расценят как дурной тон. С чего это я втемяшила себе в голову, что мои лощеные городские родственнички встретят свою неотесанную внучку с распростертыми объятиями? Я сглотнула подступивший к горлу ком. А как же учеба в колледже? Кто, если не они, оплатит ее? Чтобы не разреветься или не ляпнуть лишнего, я прикусила язык. Может быть, мне удастся устроиться на работу, ведь я умею печатать на машинке…

Потрясенная всей чудовищностью их недопонимания, я надолго умолкла и словно окаменела в черном лимузине.

Я еще не успела оправиться от потрясения, а моложавый бабушкин супруг уже заговорил низким хрипловатым голосом, непривычно выговаривая знакомые английские слова:

— Мне думается, лучше будет сразу же сказать тебе, что я не являюсь твоим родным дедушкой. Им был первый муж Джиллиан, отец твоей матери, Клив ван Ворин, — он умер два года назад.