Ольга Ясинецкая - На соискание счастья

Спина затекла и рука совсем онемела. Таша поудобнее поправила подушку, потрясла рукой и повернулась на спину, уставившись в потолок. И вдруг детские воспоминания нахлынули вместе с горючими слезами, быстро и непрошено.

Ну конечно, у нее уже была такая история. Похожая. В их старшую детсадовскую группу пришла новая девочка — Лиза. Ее папа работал на кондитерской фабрике, и Лиза, толстая красивая девочка с пшеничными локонами-спиральками, похожая на куклу, каждый день приносила в детский сад конфеты. Когда на прогулке, напрыгавшись и набегавшись, она вспоминала, что можно «перекусить», вокруг нее тут же собирались дети. Лиза открывала полосатую круглую сумочку, с которой не расставалась. Две конфеты она откладывала себе в карман, и тут дети начинали кричать: «Дай мне, дай мне!» Таше хоть и жутко хотелось конфету, но попрошайничать было для нее совершенно невозможным и она издали наблюдала за детьми, не одобряя их поведение, и все же страстно мечтая о конфете. В один из дней, гуляя на детсадовской площадке, Таша споткнулась и больно ободрала коленку. Именно в тот момент, когда наступило «время раздачи конфет». Лиза закончила кондитерское спонсорство и подошла к Таше, помогла подняться.

— А ты почему ко мне не подходишь? Не хочешь со мной дружить?

Таша удивленно посмотрела на Лизу, облизывающую остатки шоколадки со своих пухлых малиновых губ.

— Дружить?.. Наверное, хочу.

— А почему не подходишь? Правда, я сегодня уже все раздала. — Лиза оглядела пустую Сумочку, перевернула ее вверх дном и, чтобы доказать Таше полное отсутствие конфет, потрясла ее изо всех сил.

— Не знаю. Разве клянчить конфеты — это дружить? Вот ты что любишь делать?

Девочки разговорились и в группу возвращались в одной паре, держась за руки.

Вечером в раздевалке дети, толпясь у шкафчиков, собирались по домам, то и дело оглядываясь на звук открывающейся двери. Очередной родитель только появлялся в дверях, а самый голосистый в группе Ванька Сидоров уже выкрикивал:

— Копейкин, на выход! Селезнева, за тобой пришли! — Ему жутко нравилось кричать или командовать, как думали дети. Оказалось, ни то ни другое. В этом году Ваня заканчивал Гнесинку по классу вокала. И его колоритный баритональный бас уже успел завоевать симпатии жюри на нескольких конкурсах.

— Ташина, на выход!

Лиза подошла к Таше, второпях потерявшей второй рукав от курточки, помогла одеться и важно сообщила:

— Теперь мы с тобой подруги, и я принесу тебе завтра такое… пальчики оближешь.

Лиза все-таки была абсолютно уверена, что дружбу необходимо удобрять сладким.

— А мне принесешь? — подскочила вертлявая Милка. — Я же раньше тебе сказала, что дружу с тобой. — И немного отодвинула Ташу от щедрой Лизы.

— Тебе нет. Не принесу. — Таша обалдела от такой прямолинейности. Ну Лиза дает. Вот так взять и отказать Таша не смогла бы ни за что на свете. Прямо в лоб. Перед Милой стало так неловко, будто это она, Таша, сейчас самолично обидела Милу. Таша уже стала что-то придумывать, чтобы как-то смягчить ситуацию, но мама развернула ее к себе, поправила челку и чмокнула в нос.

— Пойдем, малыш, там папа уже заждался.

Конечно, Таша тут же и забыла и про Лизу, и про Милу, и про весь детский сад даже вместе со сторожем Михалычем.

На следующее утро, подходя к детскому саду с незатейливым названием «Журавлик», Таша вспомнила, что у нее появилась новая подружка, и это было удивительно приятно.

Желтые и бурые листья, усыпавшие за ночь дорожку на бульваре, пряно пахли настоящим осенним утром. Папа крепко держал за руку, и на душе от огромного детского счастья переливались колокольчики.

Войдя в группу, Таша сразу же нашла глазами Лизу и направилась к ней.

— Доброе утро.

— Отойди от меня, — буркнула Лиза и демонстративно отвернулась к Миле.

Та высунулась из-за широкой Лизиной спины и показала язык.

— Почему ты не хочешь со мной разговаривать? — Таша обогнала парочку и стала перед Лизой. Та, недолго думая, отпихнула Ташу и прошла дальше, величавая как корабль.

Колокольчики тоненько заныли, рассыпались на мелкие острые осколки и сильно закололи внутри.

Весь день Лиза и Мила были неразлучны. На прогулке Лиза достала из своей сумочки такую прелесть, что Таша даже зажмурилась. Не смотреть не было сил. Это была большая карамельная роза. Ее плотные, но чуть прозрачные лепестки казались самым вкусным лакомством на свете. Лиза громко спросила:

— Кто со мной дружит? — И все дети тут же оказались рядом.

— Я! Я!

Девочка стала отламывать лепестки и делить их на части, чтобы все попробовали.

Серединку, самый бутончик, она отдала Миле.

Таша отвернулась и старалась не расплакаться. Что же случилось? Что-то подсказывало ей, что это дело рук противной Милки. Это выяснилось уже на следующий день. Когда мама забирала Ташу из сада, Лизина мама, очень похожая на дочь, такая же крупная и красивая, с яркой помадой на губах, громко сказала, чтобы слышали и родители, и дети:

— Вы бы получше воспитывали свою дочь. Не всем же быть такими доходягами.

Ташиной маме пришлось разобраться, и оказалось, что Лиза пожаловалась, что Таша за глаза смеется над ней, что говорит, будто Лиза скоро лопнет от жира, и куда только в нее лезет столько конфет.

Родители поверили Таше, но доказать что-то Лизе оказалось невозможно.

Забавно было то, что Таша до сих пор считала, что та карамельная роза была самой вкусной сладостью на свете, мечтала когда-нибудь попробовать ее, но никогда и нигде она не видела больше такого чуда.

Так вот что твердила Лялька про третью сторону. Пример просто классический. Поссорить для своей выгоды хороших людей. И совершенно безнаказанно.

Вот сволочь! — подумала Таша то ли про Милу, то ли про Юлю.

Ляля читала сказки вслух, а Таша лежала, упершись коленками в стенку, и громко вздыхала. Вздыхалось как-то само собой. И это было единственное, на что сейчас оказалось способным ее тело, — лежать и вздыхать.

— Ну все. Даю тебе еще пять минут. А потом за ноги с кровати.

— Не трогай. Я буду кусаться.

Ляля оценила ситуацию и поняла, что пока рано переходить к решительным действиям. Ладно. Для начала восстановим аппетит.

Через час она вернулась со своей фирменной запеканкой, с изюмом и курагой, заваренной на сливках.

— Ты не хочешь? Не ешь. Просто понюхай, — и Ляля подставила под Ташин замусоленный многочисленными сморканиями нос золотистый кусочек.

— Нет. Уйди.

Еще через полчаса, доедая очередную порцию Лялькиного шедевра, Таша уже могла говорить.

— Как он мог поверить? — на Ташиных нижних ресницах повисли тяжелые капли.

— Опять двадцать пять! Ну как? А с тобой такого не бывало? Это же не так просто — распознать третью сторону. — Ляля обошла диван и протянула руку за тарелкой.