Ольга Ясинецкая - На соискание счастья

— Верни письмо.

— Какое письмо?

— Мне не хочется препираться. Если ты сейчас же не положишь на стол письмо, которое ты стянула из кабинета, я закрою тебя в кладовке и распотрошу все твои вещи. По очереди. Из вещей у тебя останется только то, что сейчас на тебе.

По голосу брата Юля поняла, что пощады не будет. И уловки типа «я его выбросила» не помогут.

Она пошла в свою комнату и принесла конверт. Идиотка, надо было сразу изорвать и выбросить, ладно, еще не вечер. Выкручусь как-нибудь.

— Где остальные письма?

— Я не знаю ни про…

— Письма где?

— Я их выбросила.

— Уйди.

И Юля, повесив голову, потащилась в свою спальню. Только игрушечного мишки не хватает, которого надо тащить за ногу по полу, чтоб жалостливее было. Публика утирает слезы.

И за что такое наказание?

Иностранный дядька довольно поношенного вида сел в кресло и стал откровенно разглядывать Вику. Он поерзал в кресле и таинственным голосом попросил Вику подойти к окну. Путаясь в шелковой накидке, уже наброшенной на плечи перед стрижкой, он отодвинул жалюзи и показал Вике направление, куда надо смотреть.

— Хочу сделать вам предложение. Вот видите тот зеленый огонек?

— Какой?

— Ну вот же!

Он важно и неторопливо протянул руку еще раз. Вывеска на противоположной стороне улицы рекламировала японский ресторан.

— Ах, это! — Вика чуть отодвинулась от дядьки.

— Да. Пойдемте, и я вам расскажу то, что вам будет очень интересно.

Произношение слова «отшень» проявило немецкую национальность загадочного клиента.

Всем своим видом он показывал, что сейчас откроет Вике что-то очень таинственное, после чего она узнает, что такое настоящее счастье.

Вика, не зная, что и думать, не могла дождаться, пока дядька прекратит важно раздувать щеки и скажет, наконец, в чем дело.

«Чего же он хочет? — прикидывала Вика. — То есть, чего он хочет, и так понятно. А вот что собирается предложить?» У Вики немножко затрепетало сердце. Это ведь так приятно получать подарки от мужчин. Мужчинка, конечно, тусклый до безобразия, глаза пустые. Одежда дорогая, а сам — ну просто дракула какой-то. Безжизненный, обескровленный. Конечно, обрадовался, увидев такую женщину, с которой можно завестись, хоть что-то почувствовать. Может, владелец ресторана?

У Вики было много мужчин. Много страстей. Первый муж, старше на пятнадцать лет, ухаживал за Викой так, что невозможно было не ответить взаимностью. В советское время, в Новосибирске девчонка-студентка была завалена подарками, цветами, вниманием. Белый «Мерседес», рестораны. После скорой свадьбы очень быстро выяснилось, что Вика беременна, а Алик — крупный аферист. А аферистам, как известно, за большие, но быстро проходящие удачи приходится расплачиваться длинными сроками заключения. Так что Вике пришлось в жизни пережить многое. Опыт у нее был большой. Со временем Вика стала острой на язычок, а часто так и просто злоязыкой. Поговорка «Без лоха жизнь плоха» появилась в ее арсенале. Правда, в жизнь она внедрялась с переменным успехом, и не всегда в роли лохов выступали другие. Одно оставалось несомненным. Вика была очень яркой и интересной женщиной.

Последней в ряду неудачных, а иногда и просто опасных романов была большая любовь к женатому мужчине. Обещанный развод с постылой женой не состоялся и по сей день, но его сильные чувства к Вике все же были вовремя конвертированы в трехкомнатную квартиру в хорошем районе.

Переехав из съемной «однушки» в собственную «трешку», Вика немного остепенилась и поняла, что мужчины могут приносить не только сексуальное удовлетворение, опасность, нежелательные беременности и расходы на вызов нарколога, выводящего героя-любовника из запоя, а и чувство защищенности и материальный достаток. Отношения с женатым любовником завершились почти сразу после покупки квартиры.

Славик был ее бывшим соседом. Всегда смотрел преданными глазами, но никогда не принимался в расчет. Он не тянул даже на роль бойфренда, не то что мужа. Большой, добрый. На лбу написано, что бесперспективный. В смысле приличных денег. С таким самое лучшее, на что можно рассчитывать в отпуск, — поездка в Турцию, в отель «четыре звезды». Этого Вике было не то что мало, а просто смешно.

Иногда кто-то внутри головы пытался тоненько пискнуть, что и сама не принцесса, но на него делалось грозное «ша» и он затыкался как минимум на полгода.

Все-таки час Славика пробил, когда перерыв между романами затянулся до невыносимых для Вики трех недель. Она уже переехала в новую квартиру и потихоньку, по мере поступления средств, обставляла ее необходимой мебелью. В тот день лил дождь, а она стояла под зонтом, с огромной люстрой в руках и пыталась поймать машину. Славик ее и подвез. Хоть машина у парня неплохая, и сам, конечно, мужчина видный, но не орел. Осветитель на «Мосфильме». Даже не бригадир. А просто светотехник. Нет. И еще раз нет.

Однако люстру повесить попросила. А потом просто захотелось секса. А потом поняла, что он сходит по ней с ума. И от этого она получает почти невыносимое наслаждение. Она дала себе недельку срока на эти отношения. Потом еще недельку. И так тянулось уже два года. Вика ужасно злилась и на себя, и на Славика, что теряет с ним время, а он жил с ней и терпел. И не жаловался.

Вика смотрела на дядьку и прикидывала, какое материальное благополучие может превратить чувство отвращения в чувство симпатии.

Услышав его брюзжащий голос, Вика встрепенулась.

— Если мне понравится стрижка, то я приглашу вас поужинать в тот ресторан, на который я вам показал. Но это только в том случае, если понравится, — немец сделал ударение на слове «только».

Вика положила расческу и попросила дядьку пройти к окну.

— Видите тот зеленый огонек?

— Да.

— Так вот. Понравится вам стрижка или нет, но ужинать вы там будете один, потому что там я каждый день обедаю. А для ужина предпочитаю более изысканные места и русских мужчин. И вообще, Гитлер капут!

Вика быстрыми шагами вернулась к креслу. Дядька запунцовел и сорвал пеньюар.

— Ну не уволит же тебя Милена из-за этого фашиста! А что он тебе сделал? — допытывались у Вики Андрей и Таша. Вика ломала уже третью сигарету, пытаясь вставить ее в мундштук.

— Что он там делает?

— Да ничего. Ушел, только дверью бабахнул и заругался на своем, на немецком.

— Дура я. Ой, какая же я дура. У меня такой Славка, а я все себе счастье выискиваю, мужиков каких-то ищу побогаче. Это болезнь такая, да? — смахнув слезы, Вика бросила в мусорку мундштук и затянулась сигаретой. — Ой, как стыдно, мамочки! Что же я за дрянь такая?

— Это не болезнь, а свинство. Вот бросит тебя твой Славик, узнаешь, как он тебе нужен, да поздно будет, — Андрей гладил Вику по голове и говорил монотонно, как нотацию, которую надо прочитать двоечнице, но понятно, что толку никакого не будет.