Лиз Филдинг - Сладкое королевство

— Не знаю, время сейчас завтрака, ланча или обеда, — пояснила она, — но я не ела с тех пор, как сошла с самолета. А ты, вероятно, заметил, что я не из тех женщин, которым достаточно листика салата. — Она обернулась, заметив знакомую эмблему. — Вот! Мы можем зайти сюда и насладиться гамбургерами и картошкой.

Он усмехнулся:

— Ты не нагрузка для кармана, Мей.

— Ну не знаю. Ты заплатил за мой полет, за люкс в первоклассном отеле и алмазный кулон. — Она дотронулась до кулона у себя на груди. — Тебе нужна жена, которая учила бы тебя экономить. А я хочу получить клубничный молочный коктейль.

По дороге в отель они, смеясь, обсуждали свой импровизированный пикник.

Джулия, которую швейцар наверняка предупредил об их возвращении, ждала их в номере с шампанским во льду, экзотическими сладостями и шоколадным тортом. И корзиной алых роз, такой огромной, что большая комната стала казаться меньше.

Мей побледнела:

— Пожалуйста, заберите их, Джулия. У меня аллергия на розы.

— Конечно, мистрис Вейвелл. Позвольте поздравить вас обоих.

— Спасибо.

Это произнес Адам. Она не могла говорить. Не могла смотреть на него. Не могла двинуться, пока он не положил ей руку на плечо:

— Все в порядке, Мей. Я знаю.

— Знаешь? — Она подняла на него глаза. — Что ты знаешь?

— Про лепестки.

У нее перехватило дыхание.

— Что ты знаешь? — прошептала она.

— Я знаю, что ты собрала их и положила в томик стихов.

Собрала их. Звучит красиво. Но на самом деле она ползала в темноте на четвереньках, скользила на замерзших лужах, но не сдалась, пока не собрала лепестки, все до единого. Руки замерзли так, что она не чувствовала свои пальцы, ладони.

— Откуда? Никто не знал…

— Я взял эту книжку, когда ждал тебя в твоей гостиной. Оттуда выпал лепесток. Тогда я ничего не понял. Я прозрел гораздо позже, когда догадался, что ты сделала для Саффи. Поэтому я позвонил тебе снова. И это спасло мне жизнь. Если бы я лежал в постели, а не разговаривал с тобой, сидя на полу…

— Дед заставил меня выбирать, — сказала Мей быстро, потому что боялась слушать, как близок он был к гибели. — Или я поклянусь больше никогда не видеть тебя, не разговаривать с тобой, или Саффи отправится в тюрьму.

— Но когда ее отпустили…

— Мы дали друг другу слово. Он свое слово сдержал. — Мей ласково взяла в руки его лицо, поцеловала синяк на скуле. — Забудь об этом, Адам. Это все позади.

— Как это может быть позади? — спросил он. — Когда я полз и полз по развалинам того отеля, я видел перед собой твое лицо. Я выжил потому, что думал о тебе.

Она прервала его речь поцелуем. Потом начала медленно расстегивать свой жакет.

— Что ты делаешь?

— Собираюсь вернуть потерянное время, — сказала она, роняя жакет на пол. — Хочу взять назад то, что у нас украли. — Она расстегнула пояс юбки, секунду поколебалась, подняла на него глаза и спросила: — Могу я надеяться на помощь с молнией?

Он смотрел на нее не отрываясь. Он расстегнул молнию и, когда юбка упала на пол, положил руку на теплый изгиб ее бедра, наклонился и поцеловал ее.

Как будто они снова стали восемнадцатилетними. Подростки, касающиеся друг друга, проникнутые важностью происходящего, понимающие, что другого такого момента в их жизни не будет, что оба они сейчас изменятся навсегда.

Такой она была тогда. Сияющей. Горевшими, как фонари, глазами она сообщала ему, чего она хочет. Робкая и страстная одновременно. Наивная и смелая. Невинная, как младенец, она все же знала больше его. Знала, чего она хочет. Чего хочет он. Она диктовала неторопливый ритм, заставляла его ждать, заставляла чувствовать себя божеством.

Это же она делала и теперь. Расстегивала пуговицы на его рубашке и медленно отступала к спальне. Она целовала каждый его синяк. Тихонько застонала, когда он зажал ее между колен.

Он терялся в жаре ее поцелуев, сладости ее прикосновений, чувствовал себя возрожденным, созданным заново, пока ее тихие вскрики не затмили все остальное, требуя последнего, главного штриха картины любви.

— Пожалуйста, Адам, пожалуйста, — торопила она.

И от этих трех слов мир пошатнулся.

Он отстранился от нее, почти скатился с кровати, стремясь убежать от того, что едва не сделал.

Мей, в страхе, что вдруг сейчас сказалось все, что он пережил, что он нездоров, схватила халат и бросилась к нему. Он сидел в кресле, закрыв лицо руками.

— Что с тобой? Ты нездоров? Тебе плохо? — Она опустилась перед ним на колени.

— Нет.

— Скажи, в чем дело.

— Я хотел заставить тебя умолять меня.

Она взяла его за руку, но он вырвался:

— Я хотел затащить тебя в постель твоего деда и заставить молить меня. Думаешь, я проникся сочувствием, когда ты сказала, что вот-вот потеряешь дом? Я был в восторге. Ты была у меня в руках. Я хотел написать свое имя поверх имени Колридж. Представлять тебя везде как миссис Вейвелл, жену презренного оборванца. Затащить тебя в постель твоего деда и заставить просить.

— Так что ты хочешь сказать? Что я просила недостаточно? — спросила она. — Или ты хочешь подождать, пока мы вернемся домой?

Он поднял голову:

— Нет, нет… Я был неправ. Я тебя недостоин. Но я думал, что, может быть, если я буду терпелив, ласков, заботлив, может быть, через год, когда ты сможешь получить свободу, если захочешь, я смогу предложить тебе стать моей женой по-настоящему.

— Через год?

— Я готов ждать сколько угодно. Я люблю тебя, Мей. Я никогда не желал никакой другой женщины так, как желал тебя. Желаю тебя.

— Нет. — Она покачала головой, встала, отступила на шаг. — Целую страшную неделю я думала, что тебя нет в живых, и кляла себя за то, что не сказала тебе, как люблю тебя, пока могла. А потом я, идиотка, решила, что не стоит наваливать на тебя мои эмоции. Так вот. Я понимаю, почему ты чувствовал то, что чувствовал, но я ждала тебя больше десяти лет, Адам Вейвелл. — Она развязала пояс своего халата, и халат соскользнул на пол. — Я не хочу терять еще один год. А ты?

Она протянула к нему руки, и ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он взял их и притянул ее к себе.

Звонари ждали, чтобы начать звонить изо всех сил. На хорах стояли певцы с голосами ангелов. Церковь позади Мей была полна знакомых. Пришли и те, кого она еще не знала, но должна была узнать в будущем. Здесь были Фредди, мать Адама, Саффи, Мишель и его родители. Ненси в коляске, в пене розовых кружев, следовала за ней, как почетная подружка невесты. И Робби — еще одна подружка невесты.

Все было точно так, как она представляла себе много лет назад. Церковь украшена розами, миртом и плющом. Она несет в руке букет роз цвета бронзы, такая же роза сияет в петлице Адама.

Все так и не совсем так. Даже знаменитый местный дизайнер Джина Вагнер не смогла втиснуть Мей в платье ее обычного размера. Одна из ее мастериц работала над платьем до самого утра, расширяя его в талии, чтобы не создавать неудобств той новой жизни, которой они с Адамом дали начало во время своего, так сказать, медового месяца.