Джин Реник - Верь мне!

Весь день и всю ночь она напрасно старалась убедить себя, что с сестрой ничего страшного не случилось. Ее мучила теперь только одна мысль, как увезти Сару из Белиза, как вырвать сестру из рук людей, которые угрожают ее жизни.

Нервничая, торопясь и опасаясь, как бы Гуделлы в последнюю минуту не помешали, не остановили ее, Луизита сама ужасалась своей дерзости: она взяла две сотни долларов из суммы, отложенной миссис Гуделл на хозяйственные расходы, и зашила эти деньги вместе со своими небогатыми сбережениями в подкладку дешевой дамской сумки. Ненавидя себя за неблагодарность к людям, которые были так добры к ней, убежденная, что ей не избежать наказания за проступки несмотря на то, что она написала расписку с обязательством вернуть деньги, Луизита проплакала всю ночь.

Вчера она последний раз звонила в Белиз и ей сказали, что Сара уехала две недели назад. Никто не знает, куда.

После долгой внутренней борьбы, Луизита взяла пистолет хозяев, который те держали в платяном шкафу их спальни, и плюшевого медведя из детской маленького Дэнни. Она распорола игрушку по шву и вынула из нее часть ваты, уложив внутрь на ее место украденный пистолет, затем снова аккуратно сшила распоротые края. Наконец, она дождалась, пока Сильвия Гуделл удалится, как обычно, в свою комнату вздремнуть после обеда, поцеловала спящего малыша и поспешно вышла из дома, успев на автобус, отправляющийся в аэропорт Майями.

К счастью, служащий авиакомпании согласился принять билет, который Пол Гуделл купил для Сары, в счет оплаты ее полета в Белиз ближайшим рейсом. Но следующие несколько часов ожидания на аэровокзале стали для нее настоящим кошмаром. Ей казалось, что вот-вот рука полицейского ляжет на ее плечо и все будет кончено. Даже на борту самолета ее тревога не утихла. Она вздохнула с облегчением только тогда, когда таможенный офицер в аэропорту Белиза не обратил никакого внимания на вес плюшевого медвежонка. Патроны были спрятаны в большом кувшине с арахисовым маслом.

В два часа ночи лодки с утомленными путешественниками причалили в маленькой бухте у Вейлер Бич. Отель, казавшийся на расстоянии серым и призрачным в холодном лунном свете, вблизи дышал уютом и обжитым теплом. Стоило им только причалить к берегу, как духота южной ночи снова обрушилась на них.

Этот отель местные жители прозвали Пляжным Китом — из-за причудливой конструкции всего деревянного некрашенного здания с пристройкой, вытянутой в сторону океана, словно хвост гигантской рыбы.

Вуди, как истинный старожил, ловко проковыляла вверх по ступенькам и велела приготовить себе угловую комнату на третьем этаже. Элисон последовала за ней, изнемогая от усталости. Войдя, она молча осмотрелась в комнате: с потолка свешивалась простая электрическая лампочка на унылом шнуре, у противоположной стены стояли две деревянные койки с облезлыми матрасами и сомнительного вида подушками. Одним словом, о долгожданном уюте не могло быть и речи.

Волосы Элисон пропитались соленой морской водой, и поэтому, бросив рюкзак у одной из коек, она поспешно извлекла из него шампунь и полотенце. Сквозь открытые окна, на залитом лунным светом песке, были хорошо видны сбитые деревянные столики под раскрытыми большими парусиновыми зонтами. До усталого сознания Элисон не сразу дошло, что окна были «открытые» в прямом смысле слова — без стекол или заградительного экрана; к тому же над кроватями отсутствовали москитные сетки. Конечно, можно было бы закрыть плотные деревянные ставни, предназначенные для защиты от штормовых ветров, но они не пропускали воздух в душную комнату. Элисон в первый раз бросила на Вуди недобрый взгляд.

— Скажите, здесь есть хотя бы душевые? — спросила она безнадежным тоном, держа в руке шампунь.

— Внизу, под лестницей.

— Благодарю, — Элисон схватила полотенце, зубную щетку и халат и отправилась на поиски душа, не мечтая больше ни о чем на свете, кроме чистой горячей воды.

Под центральной лестницей она действительно нашла две душевые комнаты, расположенные напротив. Видно, хозяева отеля вынуждены были хоть в этом пойти на уступки своим непритязательным постояльцам. Но сделать простое обозначение — какая из этих комнат женская, а какая мужская, — они посчитали за лишнее. Хотя на дверях висели картонные таблички «Свободно».

У Элисон не было больше сил разбираться в этих нелепостях. Обнаружив, что на обратной стороне таблички написано «Занято», она перевернула ее и снова повесила на гвоздь. Войдя в неосвещенную душевую, она увидела, что на кабинках нет ширм, к тому же, по всей вероятности, забиты стоки: на полу стояла вода. Тогда она перешла в душевую напротив, здесь, конечно, тоже не было ширм.

Наконец сдавшись, она быстро разделась и войдя в одну из кабинок, громко вскрикнула от неожиданно ударившей ей прямо в лицо струи холодной воды. После тщетных попыток обнаружить в кранах горячую воду, она, махнув рукой, открыла душ и вымыла голову шампунем под холодной водой. «Отвратительно, отвратительно, все отвратительно», — думала она. Элисон перекрыла душ… И прежде чем из сорванного крана вырвался новый поток холодной воды, она услышала шаги за спиной и в неясном свете увидела Зекери Кросса, с лениво-безразличным выражением бросившего ей: «Простите» — и тут же скрывшегося.

Она взвизгнула от двойного испуга — его неожиданного появления и сильной струи ледяной воды, ударившей снова ей в лицо.

Простите?! Простите за виски, выплеснутое на нее, простите за наглое подглядывание в душе! Ну, с нее хватит его извинений!

Зекери снова взглянул на дверь. Нет, он не ошибся, на табличке была надпись «Свободно», табличка «Занято» висела на двери второй душевой комнаты, напротив. Он помедлил, в его воображении возникла только что — на мгновение — увиденная сцена. Надо отдать должное, грудь у нее просто восхитительна, а это неподдельное возмущение…

— Эй, — окликнул он Элисон, выходящую из душевой, — я вовсе не собирался вас беспокоить. Вы забыли перевернуть табличку.

Он указал на надпись «Свободно», висевшую на двери, но леди из Чикаго окинула его ледяным взглядом и прошла мимо.

Он перевернул табличку и вошел в душевую, чтобы, в свою очередь, принять долгожданный душ. Вода в кране показалась ему холоднее океанских волн. Проклятье! Он удивлялся, как это Элисон собирается прожить здесь две недели, в этих первобытных условиях, без горячей воды в убогом душе. И вообще, что она здесь забыла? Наверняка, она привезла сюда наимоднейший спальный мешок… Впрочем, ему до этого дела нет…

Он дремал до рассвета. Не привыкший спать при дневном свете, он встал в пять часов утра и отправился на разведку — полюбоваться окрестностями, залитыми сейчас бледновато-розовыми и золотистыми лучами восходящего солнца. Длинный причал выдавался далеко в сторону океана, вода была прозрачна, как стекло. Средних размеров кирпично-красные рыбки стайками резвились в хрустально-чистой заводи у самого берега.