Ребекка Форстер Ребекка Форстер - Грезы

Распахнув дверь, Лизабет бросила вызов разбушевавшейся стихии и вернулась в отель. Ей ничего не оставалось, как ждать.

Снегопад поутих, ветер тоже. Он больше не выл в верхушках сосен, не гнал снег параллельно земле, так что каждая снежинка впивалась в кожу словно жало. Теперь все становилось красивым и спокойным. Он может выбраться наружу. Не то, чтобы ему сильно хочется. Для парня с зеленого острова он неплохо тут устроился в этом диком краю.

Когда метель обрушилась на Шона, он был к ней готов. Он зарылся в сугроб, накрывшись спальным мешком, лежавшим у него в рюкзаке, и переждал разгул стихии. Холодно, но только Шон был одет подходящим для этого образом. Он усмехнулся, подумав о путешественницах, приезжающих сюда в модных шубках и в сапогах на высоких каблуках. И это на такой холод. Смешно. Вот как та женщина. Сасс Брандт. Шубка, служащая больше для красоты, чем для тепла, свитер и джинсы, облегающие ее как перчатка, подчеркивающие все изгибы тела. Глупая женщина, подумал он, поплотнее укутываясь. Разумные люди знают, что одежда должна быть свободной и теплой. Впрочем, что это он? Сасс Брандт не достойна того, чтобы он о ней думал. Правда, приятно посидеть рядом с ней, приятно на нее посмотреть — когда она молчит, а не говорит об этой проклятой книге.

Громко хмыкнув, он выпрямился и стряхнул с себя снег. Аккуратно свернул спальный мешок и убрал в рюкзак, жалея, что не возвращается домой с парочкой кроликов на ужин. Правда, уходил он сегодня утром из дома вовсе не ради охоты. Ему просто нужно было убраться оттуда, подальше от еле слышного аромата духов, который он не терпит в своем доме. Женские штучки. Никогда в жизни больше их у него не будет. Что ж, теперь его голова ясна, он в этом уверен. Дома он примется за вещи, какие делает каждый день: будет игнорировать пишущую машинку и слова, роем кружащиеся в голове, презирать работу, зовущую его все сильней с каждым днем. Лучше он нарубит дров и починит насос. А еще…

Забавно. Он бежит от вещей, которые ему хочется делать. Спаси его, Господи, от него самого.

Закинув рюкзак за плечи, Шон направился домой. Свои мысли он оставил где-то позади, потерял их в лесу, пока пробирался сквозь холод и снег. И вообще, его не заботило, куда они пропали, лишь бы больше не тревожили. Через двадцать минут он добрался до хижины, сбросил рюкзак на крыльцо и направился к поленнице. К черту насос. Жаркий огонь, вот что ему требуется сейчас. А еще кружку эля и…

— Господи Иисусе…

Там, за поленницей, сжавшись в комок, полузасыпанная снегом лежала Сасс Брандт; рыжеватые волосы закрыли ей лицо. В мгновение ока он схватил ее за плечи. Волосы упали с ее лица, и он увидел, что оно белее снега, за исключением синих губ, какие бывают у умирающих. Шон Коллиер колебался не дольше, чем нужно эльфу, чтобы исчезнуть. Он подхватил ее на руки, испытывая удивление и ужас.

Прижимая Сасс к себе, он поднялся на крыльцо, пинком распахнул дверь и стремглав влетел внутрь. Без лишних раздумий он стал делать то, что нужно в такой ситуации. Положил Сасс на диван, накрыл одеялом, а сам принялся за дело. Разжег несколькими поленьями камин, вышел на улицу за новой порцией дров. Лишь когда огонь запылал настолько, чтобы согреть комнату, он вернулся к Сасс и снял с нее одеяло. Она застонала и пошевелилась, но он успокоил ее, положив на плечи руки. Отсветы огня так жутко освещали ее мертвенно-бледное лицо, что он боялся даже смотреть на него.

Без церемоний он снял с нее одежду: промокшую шубу, свитер и джинсы, сапоги и носки. Скоро она лежала перед ним почти обнаженная. Шон окинул ее быстрым взглядом, видя лишь то, что было нужно. Ноги в плохом состоянии, но не безнадежном, с пальцами рук дело обстоит получше. Обморожений нет, но с ней нужно обращаться предельно осторожно, иначе он принесет больше вреда, чем пользы.

Опустившись на колени, Шон снова накрыл ее одеялом и стал растирать и разминать каждую стопу, медленно, чтобы их согреть и восстановить естественное кровообращение. Он радовался, что она пока не приходит в сознание, ведь тогда ей будет больно, а он не выдержит выражения боли в ее глазах.

То же самое он проделал и с ее руками. Она кричала и пыталась вырваться, все еще погруженная в глубокое беспамятство гипотермии, не сознавая, что он пытается ей помочь. Шон удивленно поднял голову, оторвавшись от работы, и его глаза остановились на ее лице. Как же она красива. Слишком красива. Еще красивей, чем та, которую он любил… когда-то… так давно…

Не в силах помочь себе, Шон остановился. Ее пальцы постепенно согревались, краска возвращалась к ней вместе с кровотоком. Со слезами на глазах, с воспоминаниями, вырвавшимися за те рамки, в которые он их заключил, Шон укрыл ее до подбородка одеялом, не в силах смотреть на такую красоту, не в силах вспоминать о смерти, из страха, что сам бросится ей навстречу.

Шон отвернулся от Сасс, зная, что больше ничего не сможет для нее сделать. И все-таки что-то заставило его вернуться, убедиться, что она вне опасности. Он снова опустился на колени, и на этот раз его длинные, сильные пальцы коснулись ее холодных щек. Губы Сасс были пепельными, но уж больше не синими. Боже, тратить на это такую красоту, такую душу. Если бы только она знала, как это глупо. У него заболело сердце при одной только мысли об этом.

Осознав, что не может дольше смотреть, не потеряв от отчаяния сердце, Шон Коллиер наклонился и нежно прижался щекой к ее щеке, желая передать ей свое тепло и жизненную силу. Когда он исполнился уверенности, что его дар принят, когда первая слеза упала из его глаз на ее кожу, он поднялся и вышел из хижины.

К Сасс медленно возвращалось сознание. Она пошевелилась, и Шон тут же оказался рядом. Он пристально вгляделся в нее, отмечая произошедшие в ней перемены.

На ее щеках уже играл нежный, словно заря, румянец. Губы все еще оставались бескровными, и ему безумно захотелось своим поцелуем вернуть им жизнь. Она чуть откинула одеяло, так что обнажилась изящная рука и плечо. Шон, долго на нее смотревший, внезапно понял, что знает ее уже достаточно хорошо, хотя они не сказали друг другу ни слова.

Сасс Брандт оказалась проще и естественной, чем он прежде думал. На ногтях, коротких и ухоженных, никакого лака; видно, что они не являются предметом гордости. Но вот кожа холеная, о ней заботятся люди, получающие за это деньги. Свою работу они делают хорошо. Ее тело было самым ухоженным, какие он видел в своей жизни, а сравнивать ему было с кем, даже помимо той, другой, которую он любил.

Волосы ее спутались, и все-таки, высохнув, не утратили блеска. Краски в них нет, ни единой пряди; цвет, рыжий с золотом, естественный, и Шону это понравилось. Уже настала ночь, комнату освещали лишь свеча да огонь в очаге, и все-таки волосы сияют вокруг ее лица жарким ореолом.