Дарья Волкова - Такса

Он еще и вышел дверцу машины открыть. Как будто она сама не в состоянии. Хотелось закатить глаза от его раздражающей предупредительности. И вместе с тем — до чего же приятно. А если тебе еще и руку подают… Ведь и в самом деле — выбираться на шпильках из «Лексуса» совсем не то же самое, что выскакивать в кроссовках из ее «Логана».

Они стоят рядом с машиной.

— Зайдешь?

— Спасибо, но не сегодня, Жень. Устал. Я не привык так долго за рулем.

— Жаль…

— Если настаиваешь…

— Я просто поблагодарить тебя хотела… За все, что ты сделал. Я понимаю, ты хотел как лучше.

— Поблагодарить?

— Ну да…

— Худяков уже сказал мне «Спасибо». Этого вполне достаточно.

— Я имела в виду не это…

— А что?

— Олег! — дурацкая ситуация. Дурацкий разговор. Он притворяется или действительно не понимает? — Не тупи!

Он изгибает бровь.

— Жень, я, правда, не понимаю.

— Я презервативы купила! — не выдержав, рявкает она. — ТАК тебе понятно?

На улице темно, и поэтому не видно, как он резко бледнеет.

— Так вот, значит, о какой благодарности идет речь?

Женьке не нравится его тихий, почти свистящий голос.

— Что, не надо?

— Засунь свою благодарность, знаешь, куда?!

Он… да не может быть… почти орет?

— Гордый, что ли?

— Да!!!

«Точно, орет» — со смесью ужаса и восхищения понимает Женя.

— Ну и дурак! — орет ему в ответ.

— Истеричка!

По двору цокают каблуки, оглушительно грохочет подъездная дверь. Он в ответ со всей силой захлопывает пассажирскую дверцу «Лексуса». А потом еще и водительскую. И по рулю от всей души кулаком. Легче не становится ни ему, ни ей.

Он поставил все на «зеро» и проиграл. Во рту — отчетливый, горький, металлический вкус поражения. Единственный раз в жизни он пошел на поводу у своих чувств. Он рискнул. И потерял все.

Он хотел быть для нее всем. Помочь. Защитить. Сделать счастливее. И что же мы имеем в сухом остатке? Влез без спроса в чужую жизнь. Начал в ней что-то менять на свое усмотрение, не спросив разрешения. Принес Жене кучу неприятностей — разговор с Поземиным, с отцом вообще непонятно что, поездка эта тоже ей тяжело далась. А в финале… Он получил благодарность!!! Он до сих пор едва сдерживал стон бессильной ярости, когда вспоминал их последний разговор. Она хотела от него отделаться. Таким вот незамысловатым образом. Сначала — поблагодарив в постели, затем — попрощавшись. «Спасибо, Олег, за возвращенный диплом и отличный секс. Надо будет такси — звони!»

Это было поражение. Окончательное, бесповоротное. Он проиграл дело. В суде последней инстанции. И никакая апелляция не поможет. Даже в Верховный Суд.

Очередной заказ. Очередной клиент сейчас должен выйти из роскошного офисного здания.

Как ей все это осточертело! Вдруг, сразу, внезапно. Работа, которая еще недавно была для нее всем, стала вызывать лишь глухое раздражение. Она презирала себя. И все чаще думала о том, что сказали бы ее коллеги, да тот же Виталька, если бы узнали, что их Такса — кандидат биологических наук? Теперь уже — настоящий. Что это меняло? Не должно было менять ничего, но для нее — что-то неуловимо изменилось. Она чувствовала себя отгороженной ото всех пыльным стеклом. Банальное сравнение, но точное.

Даже Виталий понял, что с ней что-то не так. Но выудить правду из Женьки так и не смог. Хотя она едва сдержалась, чтобы на его вопрос: «Жень, ты чего такая хмурая?» не ответить, что пытается понять, по каким принципам в одних структурных генах доминируют точечные мутации, а в других — делеции, дупликации и инсерции. Что бы тогда сказал ее верный напарник? Нифига не смешно это все.

Она как будто застряла. Завязла, как тот самый комар в янтаре. Жить как раньше — не получалось. Как дальше — непонятно. И лучше уж совсем не вспоминать, как она поступила с Олегом. От этого становилось так тошно, что хоть волком вой.

Открывается пассажирская дверь, а Женя как будто просыпается. Вот, опять. И даже на работе. Она все время думает только о нем. О том, что она, дура эдакая, наделала!

Гнать, гнать от себя эти мысли. Надо работать. Надо как-то жить дальше.

Женя поворачивается в сторону севшего в машину клиента. Ни фига себе! Твою же мать!

В салоне «Логана» сразу становится тесно. От его внимательного тяжелого взгляда. От огромной широкоплечей фигуры.

— Здравствуй, Женя.

— Привет.

— Мы можем поговорить?

Подавляет первое желание послать его подальше. Потому что вдруг понимает: чем черт не шутит… Вдруг? Он сможет помочь?

— Сейчас, только машину с дороги уберу.

Тихомиров со смесью удивления и восхищения наблюдает за тем, как она лихо, не делая ни одного лишнего движения, втискивает машину в дырку, с его точки зрения, для парковки автомобиля совершенно непригодную. Выглядывает в окно на находящийся в десяти сантиметрах соседний автомобиль.

— А как я выходить буду?

— Я потом выеду отсюда. И вообще, пока мы не поговорим, ты отсюда не выйдешь! — заканчивает она театральным злодейским шепотом.

— Да ну? — улыбается Тихомиров. И улыбка у него такая, что Женька вдруг некстати думает — встреть она его раньше… до Олега… как знать… Впрочем, что теперь гадать? Она встретила Олега. И пропала.

Женька серьезно смотрит на Дмитрия и вздыхает.

— Хотел говорить — говори.

— Ладно, — помолчал. И неожиданно: — Он тебе нужен?

— Что?

— Я не буду задавать тебе всяких идиотских вопросов типа: «Ты его любишь?», «Что ты к нему чувствуешь?» или «Какого х*ра между вами происходит?». Просто скажи мне — он тебе нужен?

— Я не…

— Простой вопрос, Женя. Он нужен тебе? Если тебе он не нужен, то мне — нужен. А я его теряю. Я его не узнаю. С ним никогда такого не было. Его как будто нет. Разговариваю с ним и… — он досадливо щелкает пальцами. — И ничего не меняется. Становится только хуже. Скажи мне, черт побери, что происходит с Олегом!

Он заканчивает громко, почти орет. А ей… все равно.

— Я его обидела.

— Кто бы сомневался! — фыркает Тихомиров. — В этом все дело? Он тебя простит, уверен в этом. Однако что-то мне подсказывает, что дело не только в этом.

— Какой проницательный! Ну, так слушай! Я не знаю, что делать дальше. Как жить дальше! Я вообще не понимаю теперь — кто я! Доволен?!

Это походило на какой-то сюрреалистический кошмар — что она обсуждает свои сокровенные мысли с этим … Он же ее «курицей безмозглой» при первой встрече обозвал!

— Жень, — голос Тихомирова серьезен, без тени иронии или насмешки, — ты же понимаешь, что так дальше жить нельзя. Это не для тебя.

— Почему?! Это работа. Нормальная. Мне же надо на что-то жить. Оплачивается она неплохо, между прочим. Ну, не так, конечно, как продажные юристы, — Женька огрызается из последних сил.