Дарья Волкова - Такса

Олег мученически закатывает глаза.

— Хорошо, — неожиданно соглашается Тихомиров, — раз внешность водителя свадебного лимузина, а так же его профессиональные качества вызывают у невесты нарекания, мы поступим так…

Отходит в сторону, к курящему неподалеку, вызвавшему негодование Женьки Санычу. Краткий разговор, передача ключей, рукопожатие. Дима возвращается.

Стаскивает с плеч пиджак и отдает на руки жене, вытащив запонки, закатывает рукава рубашки, ослабляет галстук.

— Моя внешность и водительские навыки нареканий не вызывают?

— Ээээ… нет, но…

— Тогда прошу. ЗАГС ждет. Эх, давненько я не бомбил…

— Никогда вроде, — усмехается Олег. Он наслаждается Женькиным замешательством. Нашла, с кем связаться. Тихомиров — мастер переговоров. Уговорит и кого и на что угодно.

— Ну, надо когда-то начинать осваивать альтернативную профессию. Ну что, поехали?

— Куда мы так торопимся? — Женька наслаждается быстрой ездой, Даша уже давно смирилась с манерой мужа водить машину, и лишь Олег по привычке пытается урезонить Димку.

— В ЗАГС.

— Не ты же женишься.

— Вот именно! Хочу, чтобы тебя поскорее захомутали. Тогда поймешь, что это такое — быть женатиком. Конец вольной холостяцкой жизни, засосет болото семейной жизни…

На какое-то время в машине повисает тишина. А потом — дружный взрыв хохота.

— Что? — Тихомиров бросает взгляд в зеркало заднего вида. — Ненатурально?

— На два с минусом, — отвечает за всех Женька. — Тренируй выражение лица. Особенно когда на Дашку смотришь.

— Ух, ты, какие классные кроссовки!

— Спасибо, Вова.

— И все-таки, как ни жаль, — Дарья достает из пакета изящные белые с серебристой аппликацией туфли, — придется переобуться.

— Да нафига?! — возмущается Вовка, любуясь красно-синими кроссовками, видными из-под приподнятого подола пышной юбки свадебного наряда. — В кроссовках лучше!

Стоящая рядом сестра-близнец Вовки Мила, которая не сводит восхищенных глаз с действительно невероятно прелестной в свадебном платье Жени, возмущенно фыркает.

— Потому что Олег велел, — театрально вздохнув, доверительно сообщает Вове Женя.

— Да кто его слуша… — боковым зрением уловив тень за спиной, Вовка мгновенно исправляется. — Нет, раз Олег велел, значит, надо переобуться.

Даже в белой рубашке и черных брюках похожий на вождя команчей, Вовка в очередной раз демонстрирует тот факт, что признает авторитет одного-единственного человека — своего дяди. Но зато совершенно безоговорочно.

— Так, помощник феи, — вмешивается в разговор Борислава, — ты хоть и не волшебник и все такое, но туфельки Золушке подай.

Вовка встает на одно колено, и, неожиданно вдруг преисполнившись важностью своей миссии, совершенно серьезно и спокойно помогает Жене сменить кроссовки, которые она надела в надежде сесть-таки сегодня за руль, на изящнейшие свадебные туфли.

— Так, дорогие брачующиеся, — над их головами раздается зычный, хорошо поставленный баритон Тихомирова. На них начинают оглядываться из соседних свадебных компаний. — Хватит тянуть резину. Промедление смерти подобно. Пойдемте уже жениться — и в ресторан.

— Ты-то куда торопишься?

— Жрать охота.

Он получает ощутимый удар локтем в бок от жены, ослепительно прекрасной в изящном светло-сиреневом костюме. Но цыганский табор все-таки трогается с места в направлении здания ЗАГСа.

— Женька, слезь с меня.

— Зачем это?

— Ты весишь тонну. Как слон.

— Ах, так!

— Вот, так лучше.

Она оказывается на спине, он — сверху, и начинает покрывать поцелуями ее всю, начиная с плеч. Женя довольно вздыхает.

— Значит, я не слон. Ты просто хочешь…

— Конечно, не слон. Ты у меня маленькая и легкая, как перышко.

— Ну, так-то заливать не надо.

— Моя маленькая. Моя девочка.

— Так и до педофилии недалеко, — она из последних сил пытается иронизировать. Получается плохо — его губы опускаются все ниже. Олег же на ее слова внимания не обращает. И шепчет между поцелуями:

— Моя сладкая. Моя нежная. Мое солнышко. Любимая моя.

А потом он замолкает. Но продолжает говорить ей то же самое. Прикосновениями губ. Касаниями пальцев.

— Здравствуй, Женя.

— Здравствуй… папа.

Пауза.

— Как твои дела?

— Нормально. Что-то случилось?

— Нет. С чего ты взяла?

— Сегодня не мой день рождения. И даже не Новый Год.

— Гхм… Мне Худяков сказал… Ты замуж вышла?

— Да.

— И как?

— Что «как»?

— Все… в порядке?

— Абсолютно.

— Ты… беременна?

— Нет.

— Ну… в любом случае… желаю тебе… счастья.

— Спасибо.

— Ну, что же… Тогда — не буду мешать. До свидания, Женя.

— До свидания.

— Женя!

— Что?

— Он тебя… любит?

— Да. А что?

— Я рад.

Задумчиво смотрит на телефон в руке. Сзади незаметно подходит Олег, обнимает за плечи.

— Кто тебя так озадачил?

— Отец.

Его руки на ее плечах напрягаются.

— Что ему нужно?

— Ничего. Со свадьбой поздравил.

— И все?

— Да.

Он поворачивает ее к себе лицом, заглядывает в глаза.

— Жень, не бери в голову. Не расстраивайся. У тебя есть я.

— Это заменяет все.

— Правда?

— Ты для меня все. Мне никто больше не нужен, если ТЫ меня любишь.

— Обожаю.

Он смотрит на телефон в своей руке. Как, как получилось именно так? Их разговор… Чужие люди — и те говорят между собой и дольше, и откровеннее. А ведь он разговаривал с родной дочерью. Как, ну как он это допустил?!

Тяжело поднимается, шаркая ногами, совсем по-стариковски, идет на кухню. Надо выпить таблетку. К тупой, ноющей, уже привычной боли в области желудка добавляется боль в сердце. Стискивает грудь тугим горячим обручем. Сердце болит. Господи, как же оно болит! От чувства глубокой, ничем невосполнимой потери.

Он потерял двух самых дорогих людей. Жену и дочь. Жену… он убил, считай, что сам. Если бы обращал на нее больше внимания… На ее маниакальную одержимость идеей родить ему сына. Не то, чтобы он не хотел. Хотел, конечно, как и любой мужчина. Но если бы он знал тогда, какую цену придется за это заплатить… Если бы дал труд себе тогда подумать. Заметить что-либо, кроме своей тогда казавшейся такой архиважной работы. Но нет, он был поглощен другими вещами, казавшимися ему более важными. В итоге — он потерял любимую женщину.

Он сделал выводы? Черта с два! Он начал вымещать свое горе на единственном родном ему человеке. На Жене. А еще — старательно сам отдалялся от нее. Понимая — если он и ее потеряет, эта боль его убьет. А вот если пытаться ее меньше любить, не подпускать к себе ближе, тогда… тогда будет не так больно, когда она все-таки его оставит. А что это неизбежно — он не сомневался. И ведь как накаркал! Ушла, не простив его неверия. Его предательства. Он ведь глубоко внутри знал — это не могло быть правдой, его Женечка не такая. Но когда все это случилось — не мог ей простить глупого девчачьего увлечения этим придурком Поземиным. И долго не мог самому себе признаться в истинных мотивах своего поступка.