Дарья Волкова - Такса

— Тро-о-о-о-о-огай, Семе-е-е-е-е-ен, — басит, продолжая дурачиться, Олег.

— Как скажете, барин, — машина срывается с места.

— Давай песню, Семен!

— Жениться тебе пора, барин, — выворачивает на максимум громкость радиоприемника. И поэтому его ответ:

— Да я хоть сейчас готов! — она не слышит.

Весь масштаб бедствия Женька оценила, только когда они приехали к дому Олега, и он попытался выйти из машины. А вместо этого — выпал. Женька ахнула, поставила коробку на нейтраль, дернула ручник и выскочила из машины.

Олег приземлился на четвереньки рядом с пассажирской дверью. Плечи его тряслись. Женька предусмотрительно остановилась в метре от него.

— Олег, ты что? Ты… Тебе плохо? Тебя тошнит?

— Нет, — почти простонал он.

— А что?

— Смеш…но, — булькая и хихикая, проговорил он.

«Смешно ему…», — с досадой подумалось ей. — «Пьяница!»

— А ну-ка, вставай!

Трясет головой.

— Нет.

— Почему? — потеряв терпение, рявкает она.

— Не могу.

Вот засада! Попадалово! Бросить его тут к чертовой бабушке! Женька оглядывает двор и понимает: она просто не развернет машину здесь. Учитывая, как непредсказуемо может себя повести это пьяное четвероногое… Еще под колеса поползет.

Черт! Придется тащить его до квартиры.

Женька присела на корточки рядом.

— Олег! Положи руку мне на плечо. Давай попробуем встать.

— Давай попробуем, — хмыкает он.

Встали. Со второй попытки. Но все-таки встали. Женя прислонила его к машине и придирчиво оглядела. Ржет. Весело ему… Хорошо, что на улице относительно чисто, и колени и ладони, хоть и испачканы слегка, по сухие.

— Стой здесь! — строго грозя пальцем, говорит она.

Олег пытается… Укусить ее за палец! Это полный пи***ц!

— Стоять! — во весь голос рявкает она. — Стой тихо! Здесь! Не двигайся! Понял?

Олег кивает. И улыбается. Пьяная скотина!

Женька метнулась за руль. Заглушила мотор, вытащила ключ из замка зажигания. Вышла из машины, закрыла. Огляделась. Она, конечно, перегородила весь двор, но проехать можно. Ничего, будем надеяться, это много времени не займет.

Пока они топали до подъезда, пока поднимались на лифте — все это время Женька культивировала в себе злость. Чтобы заглушить поднимающееся изнутри нечто… Чтобы игнорировать легкий, но невыразимо приятный запах его, она готова на что угодно спорить, очень дорогого парфюма. Чтобы не обращать внимания на то, какое у него твердое, плотное тело, и как двигаются мышцы, когда его рука опирается на ее плечи. Она так остро чувствовала его близость.

Женька резко выдохнула сквозь стиснутые зубы. Вот, опять! Его рука, свободно свисающая с Женькиного плеча, качнулась, и длинные пальцы коснулись. Чуть-чуть. Слегка. Ее груди. Опять. Уже во второй раз. Черт!

Она повернула голову и наткнулась на его взгляд. Из-под слегка опущенных ресниц. И он больше не улыбался. Твою мать… Он делает это специально! Говнюк!

Но дергаться поздно. Женька еще крепче сжала зубы. Еще немного и…

Двери лифта открылись.

— Куда?

— Налево, — приглашающе махнул рукой Олег. А потом его рука безвольно упала и снова…

Женька толкнула его со всех сил, приваливая к стене.

— Ключи! — почти прорычала она, протягивая ладонь.

— В кармане.

Она уже успела протянуть руку к карману куртки, когда увидела, как он качает головой. Отрицательно.

— В брюках.

Это уже не лезло ни в какие ворота!

— Доставай!

Он опять качает головой. И снова — отрицательно.

Глаза в глаза. И она понимает. Может, он и пьяный. Но в его глазах — четкий, абсолютно осознанный вызов. И будет она последняя дурочка, если его примет…

Кто их считает, этих дурочек? Может, она и не последняя по счету. Но точно — одна из них. Потому что ее ладонь резко, без предупреждения, ныряет в карман его брюк. Смотрит с вызовом. Вот так! Не ожидал? По выражению его лица ничего понять невозможно. Женька вытаскивает руку из пустого кармана и уже не так решительно опускает руку в другой. Пальцы касаются чего-то и…

— Это не ключ, — выдыхает Олег.

Конечно, это не ключ. Вместо холода металла под пальцами, сквозь ткань — теплая упругая плоть, которая… твердеет. Прямо под ее пальцами.

И опять. Глаза в глаза. В его — что-то меняется. Плавится. В ее — растерянность. Которая все же сменяется решительностью.

— Эта штука не откроет дверь?

— Нет, — опять выдыхает Олег.

— Жаль, — нарочито громко вздыхает Женя, ее пальцы скользят дальше и вот, наконец-то! — ключи.

Пять минут звяканья ключами, сопровождаемых затейливыми ругательствами — и квартира открыта. Вталкивает Олега внутрь, некстати подумав о том, что сейчас, как в анекдоте, их встретит его жена со скалкой.

Их встречает тишина. И темнота. Обшарив две стены, Женька наконец-то находит искомое. И прихожую заливает свет.

— Разувать не буду! — предупреждает. — Будь любезен — сам!

— Хорошо, — покорно бормочет Олег, опираясь рукой о стену. — Сам так сам.

Прислонившись к стене и скрестив руки на груди, она наблюдает за его попытками разуться. Одна, вторая, третья… Наконец-то. Подходит ближе, опять подставляя плечо.

— Ну, где спальня?

— Обожаю, когда женщина это говорит… — усмехается Олег. — Пойдем, покажу.

В спальне Женька делает одно движение. Но и его хватает. Легкий толчок в спину. И Олег падает на кровать.

Ей бы сразу уйти, но она не может удержаться.

— Что, день взятия Бастилии не прошел зря? — интересуется ехидно.

— Нет, — отвечает Олег. Перевернулся на спину, закинул руки за голову. Смотрит на нее снизу вверх. — Бастилия не при чем. Отмечали день рождения Машки Тихомировой.

— Это жена психического?

— Нет, — хохочет Олег. Смешлив он сегодня. — Жена — Даша. А Машка — это дочь. Ты ж была там… практически.

— Так это вы за новорожденную так… накидались? Хороши, нечего сказать.

— За здоровье же!

— Ну-ну…

Женька поворачивается к двери и… Для пьяного у него слишком быстрая реакция. Перехватывает ее руку и неожиданно для себя Женька плюхается попой на кровать рядом. Не отпускает ее руку. Прижимается к ладони щекой.

— Не уходи…

Женька молчит. Потеряла дар речи. Есть от чего. Его ладонь. Твердая и горячая. И щека. Под ее ладонью. Слегка колючая. А так и не заметно. Блондин.

— Женя… Не уходи. Пожалуйста. Побудь со мной. Чуть-чуть.

Трется щекой о ее ладонь. Как большой золотистый кот. Глаза закрыты. И легкая улыбка на губах.

Женя замирает. Сидит тихо. В ладони покалывает. Наверное, от его щетины. Или еще от чего-то…

Он по-прежнему крепко держит ее руку. Но через пару минут она понимает. Больше не улыбается. Ровное и глубокое дыхание. Он заснул.

И она по-прежнему не отнимает ладонь. И смотрит на него. Он безбожно хорош, это правда. Но при этом… Видны и сеть тонких морщинок у глаз. И едва заметные, разгладившиеся теперь, складки — между бровей и у губ. Лицо человека, который часто улыбается. Но еще чаще — хмурится. Оно одновременно и более открытое, беззащитное. Как и у любого спящего. И более строгое, вместе с тем. И он совсем не похож на того пижона, который сел к ней в машину несколько недель назад.