Фреда Брайт - Маски. Незримые узы

Взрыв произошел чуть позже четырех. В зале вылетели стекла, были уничтожены двенадцать компьютеров и выведены из строя остальные, а у одного из сотрудников оторвало конечности.

В эту ночь Аликс так и не ложилась. Она ужасно боялась за Сэма. Почему она сидит здесь, в тепле и безопасности? Ей надо быть сейчас рядом с ним, разделить его беды, его судьбу! Ситуация была похожа на ту, давнюю ночную историю, происшедшую на озере в «Маривале». Тогда она тоже оказалась слишком робкой, чтобы прыгнуть в воду вслед за Ким…

Аликс снова обвиняла себя в трусости, в отсутствии героического начала… Зачем еще нужна истинная любовь, если не для того, чтобы жертвовать всем для любимого, даже жизнью?

Тем не менее ее возбуждение носило двойственный характер: чувство вины, смешанное со стыдом. Она не могла избавиться от подозрения, что Сэм попросту использовал ее.

То, что объектом своей акции он выбрал именно фирму Льюиса Брайдена, не было случайным стечением обстоятельств. И то, что осуществлена она была фактически на средства самого хозяина — тоже. Неужели ее отец был прав, и Сэма привлекли к ней чисто эгоистические соображения? Если это так, то вся их «любовь» — сплошная ложь!

Нет! Она отказывалась верить в такое святотатство. Ведь последнее, что сказал ей Сэм, — «Я люблю тебя». Если она потеряет веру в эти слова, то просто умрет.

Она провела бессонную ночь: только пила чай и слушала Малера. И каждый час включала радио, чтобы узнать новости.

События развивались быстро. К пяти часам утра ФБР отыскало настоящего Артура Вассермана, который действительно окончил университет в Стэнфорде и работал в Техасе на компанию «Вестингхауз». К семи стало известно имя преступника — Сэмюэл-Гарольд Мэттьюз. (Значит, даже его второе имя, Хьюстон, было фиктивным, — ничуть не удивившись, отметила для себя Аликс.) Чуть позднее девяти поступило сообщение, что Майкл Мэйсон скончался от ран. Сэм Мэттьюз был объявлен в национальный розыск как убийца.

«Черт бы его побрал!» — рыдала Аликс. «Господи, помоги ему!» — уже через пять минут взывала она к небесам.

Незадолго до десяти в дверь постучали. На пороге стоял Льюис Брайден.

— Ты очень везучая девица! — сообщил он, сверкая глазами.

— Везучая… — Аликс показалось, что она сейчас грохнется в обморок.

— В высшей степени! Последние три часа я провел со своими адвокатами, пытаясь спасти тебя от тюрьмы. И небезуспешно, могу добавить. Думаю, ты в курсе, что состоишь на учете в ФБР уже больше года. Если бы не мои связи в Вашингтоне, тебе было бы предъявлено много обвинений: заговор с целью совершения уголовного преступления: укрывательство и оказание помощи террористу, нанесение ущерба государственному имуществу. Уничтожен огромный информационный банк…

Он принялся перечислять убытки постатейно, не забывая указывать их стоимость. Сумма исчислялась миллионами.

Аликс слушала, онемев от внутренней боли, но не могла не отметить, что в перечне преступлений не упоминалась смерть человека. Причем, его собственного служащего. Но что такое жизнь и смерть для Льюиса Брайдена? Он сидел на диване, разглаживая и без того острые, как бритва, складки на брюках. Аликс ждала конца речи.

— Я ничего не знала до того, как все произошло, — просто сказала она.

Льюис сложил тонкие губы в кривую улыбку.

— Это ты так говоришь. — Он с отвращением поморщился. — Этот кусок дерьма был здесь в прошлый понедельник. Он приехал к тебе всего через несколько часов после того, как обманом получил от меня деньги. Твой швейцар меня исправно информирует. Вы занимались любовью. Твоя прачка тоже держит меня в курсе происходящего. Скажи, Аликс, вы вдвоем планировали это преступление? Или это целиком была твоя идея?

Волна ярости начала подниматься внутри нее.

— Это ужасный вопрос.

— Не ужаснее самой акции. — Он помолчал, стараясь скрыть презрение. — Однако я бы предпочел верить, что этот парень попросту использовал тебя — глупую девчонку Брайден. растрачивающую свои эмоции на человека, единственным стремлением которого было опозорить семью Брайденов. По крайней мере, именно этот довод я привел своим друзьям в ФБР. Я убедил их не упоминать твое имя в материалах следствия. Так что ты должна благодарить меня за свою свободу и сохранение положения в Гарварде. Но я требую услугу за услугу.

— Услугу за услугу? — Она старалась погасить внутреннюю ярость и, к своему удивлению, обнаружила, что это ей легко удалось: годы, проведенные в обстановке одиночества, холодности и изоляции от окружающего мира, научили ее прекрасно маскировать свои чувства. — Чего же ты хочешь? Моей благодарности? Я счастлива, что не попала за решетку. Этого достаточно?

— Нет, Аликс. За такое поведение, как твое — нет. Ты натворила много бед, и свою вину нужно искупать. У меня есть три предложения: во-первых, ты должна сказать мне, где сейчас находится Мэттьюз. Если ты этого не знаешь, то должна пообещать немедленно сообщить в полицию, если он с тобой свяжется.

За те двенадцать часов, которые прошли с момента их расставания, Сэм должен был уже пересечь канадскую границу. Во всяком случае, она очень на это надеялась. Но лицо ее осталось бесстрастным как маска.

— Во-вторых, — продолжал Льюис, — я хочу, чтобы ты торжественно поклялась, что больше никогда его не увидишь.

— А в-третьих? — поинтересовалась она.

— В-третьих, я жду, что ты будешь умолять меня о прощении.

У Аликс замерло сердце.

— А если я откажусь принять твои условия, что тогда?

— Этим ты только продемонстрируешь свою испорченность и неблагодарность. Если ты откажешься — а я не думаю, что ты настолько безрассудна, — тогда больше ничего от меня не жди: ни платы за обучение, ни платы за аренду квартиры, ни ежемесячных выплат на мелкие расходы. Ни денег на еду и одежду. Ты останешься без гроша в кармане, без дома, без перспектив на будущее, потому что я вычеркну тебя из своего завещания и из своей жизни! Но если ты согласишься, все останется по-прежнему, так, будто этой мрачной истории вообще не было. Ты станешь вести достойный образ жизни, закончишь колледж, перед тобой будут открыты все двери, и с наследством все останется в силе. Я ясно выражаюсь?

— Абсолютно.

— Так что подумай, Аликс. Подумай, что ты можешь получить и что потерять. У тебя будет или все, или ничего.

— Мне нечего думать, папа. Ты не оставил мне выбора.

Она низко наклонила голову, как бы выражая дочернюю покорность. Сквозь полуопущенные ресницы она увидела вспышку торжества в его глазах — и этого оказалось для нее достаточно. Капля переполнила чашу. Она встала. Сдерживать дольше поток чувств она уже не могла, и слова полились из нее обжигающим кипятком, раскаленной лавой, ранящие как острый нож — за нее говорили годами копившиеся гнев и обида.