Эмили Грейсон - Беседка любви

Она даже не заметила, как в дверях кабинета появился незнакомый седой мужчина. Неизвестно, сколько времени он там простоял. Эбби просто подняла голову — а он тут, вошел без стука. Он не спрашивал о ней у консьержа, иначе ей обязательно бы сообщили по телефону, он ни у кого не интересовался, как пройти к ее кабинету, иначе его обязательно бы проводили. Нет, он пришел к ней так, словно точно знал дорогу, и теперь стоял в дверях с таким видом, будто готов ждать до бесконечности.

— Вы ко мне? — спросила Эбби, опять склоняясь над рабочим столом.

— Простите за вторжение, — сказал незнакомец, — но у меня есть кое-что, что может вас заинтересовать.

— К сожалению, я очень занята, — ответила Эбби, не отводя глаз от монитора, стоявшего на краю стола.

У нее оставалось не так много времени, чтобы просмотреть распечатку верстки и внести исправления в файл. Ей не хотелось показаться невежливой, но газета есть газета и крайний срок есть крайний срок. Если вы без предупреждения пришли к редактору, то не стоит надеяться, что все его внимание будет сосредоточено исключительно на вас.

— Скажите, это может подождать? — поинтересовалась она, продолжая проверять текст.

— Боюсь, что нет, — отозвался незнакомец.

Эбби оторвалась от работы. Мужчина, застывший в дверях ее кабинета, был одет в светлый льняной пиджак, на полу у его ног стоял портфель, старый, потертый, но хорошего качества. Эбби подумала, что незнакомец, скорее всего, неместный, хотя и не была до конца в этом уверена. После секундного колебания она вернулась к верстке.

— Это займет не больше минуты, — настаивал он. — Вы ведь Эбби Рестон, не так ли?

Она кивнула, не глядя на него.

— Я хочу рассказать вам одну историю, — продолжал мужчина, — которую вы, возможно, захотите напечатать в «Леджер». Думаю, она заинтересует ваших читателей.

Так она и думала. Газета «Леджер», которая начала издаваться в середине прошлого века, специализировалась как раз на различных историях. Эбби стала редактором всего полгода назад, но ей уже не раз приходилось выслушивать предложения преданных читателей по поводу «замечательных» сюжетов для статьи: пропавшие обручальные кольца, смерть любимого чихуахуа, ссоры между соседями и тому подобное. Обычно то, что люди считали идеально подходящим для газеты, на деле оказывалось слишком личным, банальным или просто неинтересным.

— Вам лучше поговорить с кем-нибудь из наших репортеров, — посоветовала Эбби. — Я могу познакомить вас с…

— Нет, — перебил ее незнакомец.

Эбби взглянула на него.

— Эту историю должен записать кто-то, кто действительно умеет писать. Мне кажется, что вы как раз такой человек, — продолжил он. — Может, мне стоит сначала объяснить, в чем суть дела, а потом вы уже будете решать.

Эбби посмотрела на монитор с нетерпеливо мигающим курсором, потом на мужчину, неподвижно стоявшего в дверях.

— Только если вы расскажете в двух словах, — наконец согласилась она.

Мужчина кивнул.

— Это история любви, — начал он.

— Ну, пока вы не сказали ничего нового, — пробормотала Эбби и откинулась на слегка скрипнувшую спинку деревянного кресла.

— История моей любви, — продолжил незнакомец. — Простите, я не представился. Меня зовут Мартин Рейфил.

Он смотрел на нее так, словно ожидал реакции на свои слова. Эбби медленно покачала головой и слегка пожала плечами:

— Мы знакомы?

Мужчина улыбнулся, но скорее не Эбби, а своим мыслям.

— Вообще-то нет, — ответил он, — но в прежние времена это имя было достаточно известным в здешних местах… — Мужчина оборвал себя и перешел прямо к делу: — Каждый год двадцать седьмого мая, вечером, я встречаюсь с женщиной, которую люблю, в беседке городского парка. Это единственный день, когда мы можем быть вместе. — Он кивнул в сторону окна.

Эбби повернулась на кресле, следуя за его взглядом через улицу к городскому парку, а там — к беседке, где в данный момент сидела молодая мама с ребенком. Малыш недовольно уворачивался, не позволяя ей вытереть свое личико мокрым платком.

— Раз в год, — задумчиво произнесла Эбби, и Мартин согласно кивнул.

Значит, не жена, решила Эбби. Любовница? Но зачем тогда ему об этом рассказывать? И зачем просить ее рассказать об этом всему миру, во всяком случае, всему Лонгвуд-Фолс? Начало заинтриговало ее, но Эбби прекрасно понимала, что это еще ничего не значит — у нее такая работа: быть любопытной. Вопрос в том, будет ли еще кому-нибудь интересно это глубоко личное ежегодное событие. Эбби искоса взглянула на настольный календарь.

— Двадцать седьмое уже завтра, — сказала она Мартину.

Он снова кивнул:

— Мы с Клэр много лет встречаемся в беседке двадцать седьмого мая. Если точнее, уже пятьдесят лет. И еще ни разу не пропустили ни одного свидания.

Пятьдесят лет. Эбби недавно исполнилось тридцать пять, и она с трудом могла представить, как будет жить через пятьдесят лет. А уж чтобы любить кого-нибудь столько времени — мысль об этом вообще не укладывалась в ее голове. Она пристально посмотрела на посетителя, словно только что увидела его. Мартин Рейфил был уже не молод, но в его внешности было что-то необъяснимо привлекательное и по-своему молодое. Посеребренные годами длинные волосы лежали так, словно только что нетерпеливая рука отбросила их назад. Ему, скорее всего, было глубоко за шестьдесят, столько же, сколько было бы сейчас ее отцу, внезапно поняла Эбби и попыталась представить Мартина Рейфила в молодости. Темные волосы еще не тронуты сединой, тонкая кожа не изборождена морщинами, длинные пальцы нежно касаются лица женщины… Внезапно перед ее мысленным взором возникло лицо отца, умершего семь месяцев назад, а потом исчезло — Эбби просто не могла представить, что ее отец, как бы он ни любил ее мать до самой своей смерти, был способен на порыв страстной нежности.

— Эбби, извините, к вам можно? — Из-за спины Мартина Рейфила выглядывала Ким, работающая в газете и за секретаря и за продавца.

Невысокая, явно злоупотребляющая кофе молодая женщина с розовым ободком на волосах переминалась с ноги на ногу на пороге кабинета. Мартин отошел в сторону, и Ким спросила:

— Успеете отправить материалы к полудню?

В тот момент Эбби с трудом понимала, о каких именно материалах говорила Ким, но, вспомнив, быстро извинилась и пообещала, что мигом все доделает.

— Простите, — повернулась она к Мартину. — Я бы очень хотела дослушать вашу историю, но… — Она махнула рукой в сторону Ким, компьютера и покорно мигающего ей курсора.