Патрик Бессон - Невеста моего брата

После того как Аннабель переехала в квартиру на Батиньоль, Фабьен больше не хотел оставаться в Нейи. Катрин ему предложила пожить под ее крылышком в Мароле. Он предпочел пожить у приятеля-актера в одном из симпатичных частных домов на улице Эрнеста и Анри Русселя, недалеко от площади Аббата Жоржа Энок, в тринадцатом округе Парижа. Артисты охотно живут друг у друга, они привыкли жить в группе. Это им напоминает съемки и турне.

Катрин посетила моего брата накануне смерти. Его смерти. Наша мать не умерла — следовало бы сказать «моя мать», потому что она уже не мать Фабьена. Но она тем более не моя мать, потому что она меня отвергла. Именно в этот день. Ближе к вечеру. Возможно, она была первой мамой на свете, которая прервала все отношения со своим сыном по телефону. Катрин больше никому не приходится матерью, но стала супербабушкой, которая заботится о своих двух внуках с ложной личностью, так же как и об их родительницах-прелюбодейках. В Мароле отныне царил покой, так как Саверио, производивший слишком много шума со своими телевизионными теннисными турнирами и невероятными идеологическими порывами, был оттуда изгнан, чтобы три женщины могли сосредоточиться, как положено, над культом Фабьена Вербье (1972–2005).

Никто не мог рассказать мне сцену, произошедшую на улице Эрнеста и Анри Русселя, так как Фабьен умер, а Катрин больше не разговаривает со мной, но я запросто могу ее представить. Ведь оба они — часть меня самого, исчезнувшие из моей жизни, но не забытые мной. Катрин идет по улице. Вокруг одноэтажные дома: кремовые, розовые, красные, голубые. Это было 20 июня 2005 года, так как Фабьен попал в аварию 21-го. Точнее, в ночь с 21 на 22 июня. В день июньского солнцестояния. Книга «Июньское солнцестояние» Анри Монтерлана вышла в издательстве «Грассе» в июне 1941 года, в день, когда автор тетралогии «Девушки» продал 80 000 экземпляров романа «Сон», 172 000 романа «Бестиарии» и 72 000 романа «Холостяки», не считая его самые громкие бестселлеры. Он предпочел покончить с жизнью 21 сентября 1972 года, так как название его другого романа «Сентябрьское равноденствие» (12 ООО экземпляров, проданных в 1941 году). Фабьен не покончил с жизнью, смерть ему принесла его мать. Как бы хотелось иметь явное доказательство, знать наверняка, что авария не была самоубийством!

Лицом к лицу, две картинки из устаревшего журнала мод. Она порывисто собирает разбросанные кусочки своей былой красоты из резких жестов и неясных улыбок, он — раненный в самое сердце своей мужской гордости. Они смотрят друг на друга, обнимаются. Каким образом мир обычных смертных, от которого они столь отдалены превосходством своих черт и форм, смог добраться до них и поразить их. Это несправедливо, думали они.

— Мой бедный сын, — сказала Катрин.

— Я не бедный.

— Мой богатый сын.

— Моя бедная мама.

— Я тоже не бедная.

— Если сравнивать со мной, бедная.

Они смеются. Все эти годы они смеялись вместе. Втайне от других. Над другими. Они понимали друг друга с полуслова. С первого взгляда. Они чувствуют, что над их планетой нависла угроза, над планетой, которую они создали с рождения моего брата и на которой они с того времени жили сами, позволяя себе только краткие экскурсы во внешний мир. Термин «экскурс» мне кажется наиболее подходящим, поскольку у меня создавалось впечатление, что они в этой жизни были только туристами. Фабьен — чтобы сниматься в фильмах, Катрин — чтобы кормить свою семью.

— Что меня поражает, — сказал мой брат, — так это не то, что Том не от меня, а то, что Жиль хотел, чтобы я поверил, что он от него.

— С первого дня я заметила, что он безумно влюбился в Аннабель.

Я немножко придумываю в этой истории, что не очень важно, потому что она моя. Катрин мне сказала эту фразу несколькими минутами позже на мой мобильный телефон. Возможно, что она ее сказала и Фабьену несколькими минутами раньше?

— Что ты будешь делать? — спросила она.

Она взяла своего любимого сына за руку или обняла его за шею. Возможно, что она его целовала в щеки, в нос или в лоб, как она делала в прошлые годы, когда он терял игрушку или ссорился со школьными товарищами. Когда он получал плохие оценки, она была непоколебима и оставляла его плакать в своем углу. Тогда утешал его я: «Земля не перестанет вращаться из-за того, что у тебя тройка по математике!» Я его так хорошо утешал, что он забросил свою учебу, как многие звезды большого и маленького кино.

— Ничего. Я не женился на Аннабель и не признал Тома.

— Ты их любишь?

— Тома нет. Это младенец — и к тому же не мой. Что касается Аннабель, то я не знаю. По правде говоря, я задаю себе этот вопрос с того времени, как мы вместе, и еще не нашел ответа. Наверное, поэтому мы постоянно расходимся. Мне кажется, что мы только этим и занимаемся. Это не история любви, это история расставаний.

— Может быть, любовь в том и заключается, чтобы постоянно спрашивать себя, любим ли мы кого-то.

— В этом случае я люблю Аннабель. И очень сильно.

— Что же тебе мешает вернуть ее?

— Она мне изменила.

— Ты ее бросил.

— У нее ребенок от другого.

— Она об этом ничего не знала.

— И все же она спала с ним.

— С презервативом.

— Очень эффективный презерватив!

— Ей не повезло.

— Мама, я не смогу воспитывать не своего ребенка. Это выше моих сил.

— А жить без Аннабель?

Я сейчас понимаю, что мой брат, как и я, был потрясен, одержим и мучим Аннабель, что объясняет постоянные изменения его настроения по отношению к ней. Я также понимаю, что никогда Катрин не должна была задавать этот вопрос, — задала ли она его? — ответом на который было то, что мой брат не мог жить ни с Аннабель, ни без Аннабель, а значит, не мог жить вовсе. Словом, это было почти преступлением, сказать ему то, что она сказала перед тем, как выйти из дома и позвонить.

Я уверен, что Катрин приезжала в тринадцатый округ, чтобы защитить Аннабель, иначе она бы не действовала с ней заодно после смерти Фабьена. Она бы не позволила ей занять столько места в ее жизни. А места было много, потому что мой брат умер, а я потерял свое. Она тоже не могла жить без Аннабель. В этой женщине было что-то колдовское, против чего не могли устоять ни мужчины, ни женщины, только она сама. Аннабель в отличие от всех людей, которых она притягивала, не могла себя полюбить. Безразличие — немая сестра отвращения. Мы думаем, что равнодушны к человеку, тогда как мы испытываем к нему отвращение настолько, что не способны что бы то ни было почувствовать к нему. Аннабель себя ненавидела. В этом ли был источник ее привлекательности?

Когда Катрин мне позвонила, ее голос звучал резко и шероховато на фоне уличного шума. Она пыталась добавить некоторую торжественность при объявлении разрыва со мной. Как взрыв возмущения в вечерних новостях. Я был преступником и должен понести старинное наказание в виде изгнания из их дома в Мароле. Все родители должны расставаться со своими детьми, когда те достигают зрелого возраста, потому что они уже не дети. Я ответил своей матери с игривой и сердечной простотой, как если бы она мне объявила об отмене обеда в городе или на выходных в Мароле. Почему она бросила меня: чтобы отомстить за Фабьена или чтобы наказать меня за то, что я зарился на добычу, которую она сама желала и, в конце концов, унесла, как старая хитрая львица в своей зубастой пасти в логово в глубине Бри, с тех пор недоступное ни одному самцу?