Эмманюэль Роблес - Венеция зимой

— Я вижу, вы не хотите ничего мне рассказывать. Ну что ж, это ваше дело. Но вы должны понять, ведь я не могу принимать у себя кого попало. Разных авантюристов здесь всегда было много, хватает и теперь. Ну ладно, там увидим. Я буду хорошо платить, поскольку вам нужны деньги. Расплачиваться буду чеками. Пусть вас это не смущает. Мой муж очень богат. Довольно жалкий тип. Живет в Риме, но аккуратно высылает причитающуюся мне сумму. Не хочет, но вынужден. Мои адвокаты в этом заинтересованы и следят за ним в оба.

Почти без всякого перехода, приподнявшись на горе подушек, она указала на книгу «Опасные связи» [9] Роман французского писателя XVIII в. Шодерло де Лакло. и попросила прочитать из нее отрывок.

— Думаю, вы никогда не слышали об этой книге, — сказала мадам Поли, — Это настоящий шедевр. Для вас — прекрасная возможность познакомиться с ним. А главное, мы проверим, подойдете ли вы мне. Постарайтесь читать не слишком уныло.

Элен хорошо выдержала это маленькое испытание и была принята. Договорились, что Элен будет читать ежедневно с двух до четырех, кроме воскресенья. Довольная тем, что нашла себе дело, Элен решила: овчинка стоит выделки и можно иногда стерпеть уколы самолюбия, с чем Марта была не согласна. Тетя вообще жалела племянницу, которая так плохо приспосабливалась к этому жестокому времени, безжалостному к слишком нежным душам. Ей хотелось, чтобы Элен была твердой, боевой, способной постоять за себя. Уж тогда бы бедняжка быстрее нашла свое место в жизни и не стала бы так долго терпеть этого Андре Мерреста, которого Марта считала «садистом с уязвленным самолюбием».

Юноше, жившему довольно далеко, на границе древнего гетто, Элен, не найдя в справочнике номер его телефона, ответила письменно, чтобы, как он выразился, «оговорить условия». Убедив Карло в правильности своего решения, она занялась переездом, попросила Антонио, мужа Амалии, помочь перенести вещи. Каменщик работал в соседнем доме, где затопило первый этаж.

— Ох уж эта вода! — сказал он сокрушенным тоном человека, который безнадежно борется против стихии. — Она здесь все время поднимается. Или, точнее, мы погружаемся в нее.

— Что же можно сделать? — спросила Элен, дрожа от сырости в этом помещении, пропахшем тиной.

Паяльная лампа резко освещала каменщика.

— Что сделать? Да ничего, это как смерть. Мы тоже погружаемся в нее. Рано или поздно она свое возьмет.

На следующее утро Элен устраивалась на новой квартире. Распаковала на кровати принесенные Антонио чемоданы. Адальджиза была тут же, открывала жалюзи; проверяла радиаторы, снимала чехлы с кресел, восторгалась бельем, которое Элен укладывала в комод. Особенно ей понравился бюстгальтер.

— Бог ты мой, какая у вас красивая грудь! Мне бы он был мал!

Немного спустя они услышали, как верхний жилец быстро спускается по лестнице.

— Он журналист, работает в Милане. Это он сфотографировал убийство судьи Скабиа. Вы, конечно, видели это фото?

Элен ответила, что не знает, о чем речь, так как в последнее время не читала газет, но припомнила, что Карло при ней действительно говорил об этом.

— Вы витаете в облаках, — добродушно сказала Адальджиза. Уходя, они увидели, что дверь мастерской внизу открыта. Низкое окно этого помещения выходило на улицу. В закопченном камине горели доски. В глубине комнаты, в полумраке, лежали кирпичи, мешки с цементом, стояла тачка. Все это выглядело мрачновато.

Ласснер в габардиновом плаще и Пальеро в комбинезоне разговаривали, стоя у верстака. Они обернулись к проходящим женщинам.

— Это наша новая соседка, — сказала Адальджиза. — Правда красивая? К тому же добрая и милая.

— Полная твоя противоположность, — сказал Пальеро, его массивную львиную голову с пышной шевелюрой освещали сбоку отблески огня.

— Не слушайте этого грубияна! — засмеялась Адальджиза.

Элен же почувствовала на себе взгляд Ласснера; этот взгляд, казалось, проникал насквозь и жег ее изнутри. Несмотря на свою застенчивость, она отважно в упор посмотрела на репортера.

— А не отпраздновать ли нам ваше новоселье? Кажется, по-французски говорят «повесить крюк над очагом»?

— С удовольствием! — сказала она, охваченная каким-то счастливым волнением.

— Вот и прекрасно!

Адальджиза захлопала в ладоши:

— Замечательная идея!

Снова оставшись одна и потом, во время обеда с Карло и Мартой, Элен уже чувствовала себя молодой, по-настоящему молодой, обновленной, будто ни один мужчина до сих пор не прикасался к ней.

На следующей неделе Элен легко и с удовольствием занималась с мсье Хёльтерхофом и с юным Марио, сыном Адальджизы, мальчишкой с живым умом, который держал себя с ней по-приятельски: когда ему надоедало заниматься, он прямо заявлял об этом и, извинившись, шел играть.

А вот с мадам Поли ей все время приходилось быть настороже. Эта дама никогда не упускала случая уколоть Элен за что-нибудь, не имеющее никакого отношения к ее обязанностям.

— Вы что, никогда не пользуетесь косметикой? И зря — у вас нездоровый цвет лица.

В следующий раз она поинтересовалась, есть ли у Элен любовник.

— Нет? Как же вы обходитесь в вашем-то возрасте? Ведь это же вредно. Вы плохо одеваетесь, безвкусно, хотя фигура у вас хорошая. И потом, вам надо изменить прическу. С этой вы похожи на тюремную надзирательницу.

И принималась советовать: если Элен хочет завести любовника, нужно обязательно выбирать южанина.

— Они, правда, дикари, но, поверьте мне, гораздо темпераментнее всех остальных. Они уж не теряют время на пустые фразы. Сразу принимаются за дело.

После первого сеанса чтения был перерыв, во время которого служанка, вызванная звонком, подала кофе с рассыпчатым диетическим печеньем. Мадам Поли использовала эту паузу не для того, чтобы обсуждать прочитанное, а чтобы ругать своего мужа. Она говорила о нем как о чудовище, циничном и неблагодарном:

— Без меня он никогда бы ничего не добился. Он не умен. Я — его мозг. Мне пришлось помогать ему делать карьеру, подталкивать его, как осла, который не хочет идти вперед. И представляете, вместо благодарности он еще и изменял мне! Имел наглость изменять! И заметьте, тогда, когда я была молода и красива и кое-что умела в постели! Да еще как! Но будьте уверены, раз уж он сделал меня «рогоносицей», я ему отплатила похлеще. Да еще с лучшими его друзьями!

Она расхохоталась. Глаза ее при этом сузились, крошечный бледно-розовый рот раскрылся, обнажая частые и мелкие зубы, как у мурены или морского угря.

Элен слушала, не вставляя ни слова, с неподдельным вниманием. Эта женщина беспрестанно ее удивляла, постепенно раскрывая перед ней мир; полный презрения и ненависти, о котором Элен даже не подозревала. Однажды после чтения хозяйка подарила ей роскошный шарф.