Джиллиан Грей - Грехи

– Ну да, она эксцентрична, ты это знаешь, мы оба это знаем. Но это не означает, что она думает, будто я убил папу или других.

– Она напугана, Эрон, и я тоже. Ты можешь убеждать себя сколько угодно в своей любви к отцу, но мы оба знаем, что это неправда. Ты ненавидел его за то, что он оставил твою мать, что был таким властным по отношению к тебе. – Она сделала глубокий вдох и добавила: – И я знаю, ты встречался с Синди.

– Вот оно что! Но это не означает, что я убил кого-то из них. Боже мой, Пэм! Я работаю по другую сторону поля боя.

В его голосе ей послышалась мольба. Но, может быть, это было просто проявлением паники? Не так уж это важно. Она – дарующая жизнь. Повернувшись на бок, Пэм обняла мужа, ей хотелось верить, что он не ниновен в тех ужасных преступлениях, которые сегодня были так же ярки в ее памяти, как и десять лет назад. Она любила его. Так или иначе, она будет верить в него… и будет защищать его.

Боу зажмурился, когда свет фар джипа «чероки» скользнул по окну его гостиной. Он волновался за нее, она ушла с приема больше двух часов назад. Где она была? А впрочем, какая разница? Теперь она в безопасности.

Он поднял бутылку виски с пола и снова наполнил стакан. Выпивка в одиночку – это не просто выпивка, особенно если она не ограничивается одной бутылкой. У телепсихиатров, наверное, нашлось бы что сказать по этому поводу. Прежде чем одним большим глотком осушить стакан наполовину, он поднял его, как бы приветствуя кого-то, потом посмотрел, как Рикки поднялась на террасу и исчезла внутри дома, и снова выпил.

Странно, но спиртное сыграло с ним злую шутку – его руки и ноги онемели, а мозг, вопреки надеждам, оставался ясным.

Боу не мог ни забыть того, что услышал на обеде, ни заглушить чувство вины, возникшее в тот момент, когда Джуниор напомнил Рикки о платье. Он не знал, что именно произошло в кабинете шерифа, когда было предъявлено платье, но мог себе это представить. И в последние несколько часов вина растревожила рану на его совести. Он, не щадя сил, упорно добивался и хотел только одного – все позабыть, но сегодня вечером он отказался от этого.

Поставив стакан на подоконник, он спрятал лицо в ладонях. Жизнь была сукой, а он ублюдком, он оставил ее одну лицом к лицу встретить тот ужас. Она этого не заслужила, но он не знал, что ее родителей убьют, что полиция найдет платье, что ее подвергнут унижению в горе, глубину которого он не мог измерить. Он тоже болезненно переживал смерть родителей, но это совсем не то, не идет ни в какое сравнение. Чувство вины болезненно терзало его.

– О Боже, Блю, – простонал он, – не удивительно, что ты никогда не отвечала на мои письма и телефонные звонки.

Он не плакал с похорон Берта, а сейчас заплакал. Ему пришло в голову, что слезы, возможно, вызваны алкоголем, но надеялся, что это не так, надеялся, что плачет о ней, о себе, о них, о том, что могло быть…

Войдя в дом, Рикки не стала включать свет, она любила темноту, ее тяжесть, казалось, согревала ее, как одеяло. Но когда позади нее неожиданно пронзительн зазвонил телефон, она чуть не закричала. Черт побери!

Было, вероятно, около полуночи. Кто мог звонить ей в такое время? Она споткнулась о коробку, которую оставила у книжной полки и о которой позабыла, еще раз выругалась, потом ударилась голенью об острый угол стола. Телефон прозвонил трижды, прежде чем она подняла трубку.

– Алло?

– Где тебя черти носили? И почему ты не позвонила? – без всяких предисловий требовательно спросил голос на другом конце.

Рикки рассмеялась, но тут же оборвала себя, чтобы извиниться:

– О, Кит, прости. Я однажды пыталась позвонить, клянусь. Я была очень занята, но, прости, с моей стороны невежливо и эгоистично не связаться с тобой.

– Ну, ладно, во всяком случае, теперь я знаю, что с тобой все в порядке, и сегодня я могу поспать. С тобой ведь все в порядке?

– Да, я здесь, у меня все в порядке, все чудесно.

– Итак, рассказывай, – поторопил ее Кит и добавил: – И поздоровайся с Сейди. Она как раз вошла в спальню.

Рикки засмеялась. Она любила Кита Холлинса, и, хотя и не знала, будет ли его молодая жена Сейди так же любить его, она одобряла их брак. Кит был популярным актером, три года назад он получил главную роль в «мыльной опере», которая шла в дневное время. Красивый мужчина с внешностью умудренного опытом человека, необычной для таких молодых лет, он дал обет «оставаться холостяком, пока ему не исполнится хотя бы сорок. Чего только ни делали молодые актрисы, чтобы освободить его от этого обещания! Но Сейди Мартин, его налоговый поверенный, добилась того, к чему ни одна из них и близко не приближалась. Сейди не была хорошенькой в обычном смысле слова. Рикки помнила, как удивилась, впервые встретившись с ней. Как и все, Рикки считала, что красавец трагик влюбится в одну из прелестниц своего бизнеса. Но если кто-то думал, что Сейди поймала на крючок лучшую рыбу в океане, то Кит думал по-другому. Он считал, что ему повезло, и был без ума от своей молодой жены.

– Теперь я наконец верю, что это правда. Ты женатый старик, который всем делится с малышкой, – сказала Рикки.

– Осторожно, Рикки, последний, кто назвал Сейди малышкой, до сих пор пытается извлечь свежую зелень из своих трусов.

– Свежую… О чем он говорит, Сейди?

– Он преувеличивает. Уолли с рынка на углу – ты его знаешь – отпустил наглое замечание, а я дала ему совет, куда положить салат-латук, но сама я его туда поклала. Ну, довольно об этом. Как ты, дорогая? И почему, черт возьми, ты не дала о себе знать?

– Прости, Сейди, но это правда – они подключили мой: телефон только вчера в конце дня, а сегодня меня не было. Я только что вошла, когда зазвонил телефон. Но, клянусь, я собиралась позвонить вам утром.

– Давай рассказывай, что происходило… Подробно, – перебил ее Кит.

Глаза Рикки уже привыкли к темноте, она направилась к креслу у окна, села и принялась подробно описывать четыре дня своего пребывания в Сент-Джоуне. В конце их разговора ей снова пришлось выслушать от Кита лекцию – это было неизбежно. Слушая его вполуха, Рикки взглянула в окно.

Она сразу же увидела его – он сидел в доме внизу. И если бы она не знала, кто занимал это крохотное бунгало, она никогда бы не узнала человека, на которого сейчас смотрела. Опустив плечи, Боу спрятал лицо в ладонях, и даже с такого расстояния она видела, как он вздрагивает от рыданий. Но это невероятно – Кип Боухэнон плачет! Рикки встала и подошла поближе к окну, но в этот момент Боу тоже встал и исчез из ее поля зрения. Она с досадой вздохнула.

– Рикки, ты еще здесь? – спросил Кит с тревогой в голосе.

– О, прости, Кит, я отвлеклась. Что ты сказал?

– Я сказал, возможно, мы с Сейди приедем туда. Следующие шесть недель я не занят, и сейчас, когда окончились отчеты по налогам, Сейди может взять пару недель отпуска.