Карен Роудз - Сердцу не прикажешь

Низкая облачность стала рассеиваться. Выглянуло яркое послеполуденное солнце и осветило гостиную Элизабет, где, развалившись на диване и водрузив ноги на стеклянную крышку кофейного столика, сидел Грант. Он задумчиво потягивал пиво из жестянки и созерцал мириады пылинок, выхваченных из воздуха солнечным лучом.

На лице Гранта застыла блаженная улыбка.

После ухода Элизабет он засучил рукава, решив всерьез заняться куклами. Два часа подробнейшего знакомства с наследством Элизабет заставили его собственными легкими почувствовать, что такое пыль веков. Ощущение было такое, как будто в него через нос вдували крахмал. Однако Грант почти не обращал внимания на подобные мелочи, будучи всецело поглощен сделанным открытием.

Он побоялся сразу поделиться им с Элизабет, опасаясь, что догадка не подтвердится. Не стоило напрасно обнадеживать девушку. Необходимо было прежде все уточнить по музейным справочникам. Тем не менее Грант был почти уверен, что Юрий Скупаски действительно осыпал золотом свою внучатую племянницу.

Грант не мог профессионально оценить кукол. Однако он достаточно хорошо разбирался в старинных произведениях искусства, чтобы понять, что имеет дело с предметами громадной ценности. Чтобы Элизабет не повредила вдруг присланных ей марионеток, не считая их чем-то ценным, Гранд написал записку, которую положил на крышку ящика.

Элизабет!

Прошу тебя быть крайне осторожной с этими вещами. Не вздумай также отправлять обратно в подвал.

А если тебе придет в голову сделать что-нибудь с этими вещами, не предупредив меня, то советую сначала хорошенько подумать, дорожишь ли ты нашей дружбой, а заодно и собственной жизнью.

Любящий тебя

Грант.

Покончив с запиской, Грант сбросил ноги со стола и, наклонившись к куклам, шутливо поднял банку пива, словно предлагая тост в их честь. Семь кукол сидели рядком вдоль ящика. Лица у них были забавные, хотя устремленные на Гранта глаза ничего не выражали.

Первую пару составляли тростевые куклы, управлять которыми кукловод мог снизу с помощью деревянных тростей, приводящих в движение туловище и руки. Манера, в которой были выполнены резные деревянные головки и наряды кукол, позволила Гранту предположить место и время их изготовления: Испания, приблизительно XVII век. Прислонившись к тростевым куклам, сидела пара перчаточных, чьи костюмы были расшиты бисером в форме замысловатых геометрических узоров. Грант не взял бы на себя смелость установить их возраст и место изготовления, хотя скорее всего перчаточные куклы были не менее ценными, чем тростевые. Тут же были куклы-марионетки: два высоких, массивных рыцаря в боевом снаряжении. Каждый из рыцарей, облаченный в потускневшие от времени латунные доспехи, крепко сжимал в деревянной руке меч с узким лезвием.

– Приветствую вас, о воины! – обратился к рыцарям Грант, вновь поднимая банку с пивом. – Если мое мнение о вас справедливо хотя бы наполовину, то вы стоите целого состояния.

Грант задержал взгляд на рыцарях. Он не мог бы сказать, что именно в этих куклах привлекало его внимание. Ведь Грант служил хранителем музея, и предметы древнего искусства были ему не в диковинку. Однако эти две марионетки отличались таким совершенством, что словно просились под музейное стекло.

Грант еще более оживился, взглянув на последнюю из кукол. Он поставил жестянку пива на кофейный столик и, взяв в руки запыленную марионетку, посадил ее себе на колени.

– Каспер, дружище! – обратился к кукле Грант, шутливо дотрагиваясь пальцем до носа-картошки. – У меня предчувствие, что Лиззи просто влюбится в тебя.

Голова куклы на пружинной шее свесилась набок. Лицо с носом-картошкой задорно ухмылялось из-под полей шляпы с высокой тульей. На шляпе золотой нитью было вышито имя куклы: «Каспер». Кружево манжет и воротника утратило былую белизну и серым валиком топорщилось на шее и запястьях.

– По возрасту ты и сам уже годишься кому-нибудь в прадедушки, – заметил Грант, с восхищением разглядывая красный шерстяной камзол. Следов моли на ткани не было, видимо, хозяин бережно хранил куклы. Грант поставил Каспера на прежнее место в конце ряда и снова взялся за пиво. Довольная улыбка не сходила с его лица.

«Да, – подумал про себя Грант. – Старый Юрий не просто любил кукольный театр. Он был коллекционером. Все семь замечательных фигурок вполне годились, чтобы украсить музей. Требовалось только немного потрудиться над ними, приводя в порядок».

– Будет чем заняться, – со вздохом пробормотал Грант, но в голосе его не было сожаления.

Мысленно он опять возвратился к Элизабет. Она, как никто на свете, была достойна подарка судьбы. Слишком много бед выпало на долю Элизабет за последние полтора года. И хотя она старалась не показывать вида, уж Грант-то знал, что расходы на больницу совсем загнали ее в угол. На небесах, видно, услышали ее мольбы. Теперь Элизабет не просто сможет вздохнуть свободно. У нее будет достаточно денег, чтобы приобрести все, что только пожелает душа.

Тут Грант вновь вздохнул. Он подумал о том, что и сейчас не смог бы объяснить, каким образом они с Элизабет из жениха и невесты превратились в хороших друзей. Отношения между ними менялись постепенно и фактически безболезненно. Грант ни о чем не жалел, по крайней мере с тех пор, как встретил обворожительную Мэнди Вейд. Эта девушка была послана Гранту самою судьбой. Однако и после встречи с Мэнди Грант не вычеркнул из памяти Элизабет, считая ее замечательной женщиной.

В ее груди горел огонек, который Гранту так и не удалось раздуть в настоящее пламя. Непременно должен найтись человек, который по достоинству оценит это сокровище.

Грант допил пиво и взглянул на часы. Пора было отправляться за Мэнди. Очевидно, Элизабет не удалось быстро разобраться с делами в отеле. Грант больше не мог позволить себе тратить время на ожидание.

Он слез с дивана, с пивной банкой в руках отправился на кухню и выбросил жестянку в пластиковую корзину. Потом он вымыл руки, смахнул с брюк пыль и, застегивая на ходу рукава рубашки, вернулся в гостиную за своим пальто.

Одевшись, Грант раскланялся.

– До встречи, господа, – церемонно произнес он, но, заметив на одной из тростевых кукол парчовую юбку, добавил: – Ах, извините, мадам.

Каспер хитро улыбался Гранту, словно желая показать, что теперь их связывает какая-то тайна. «Возможно, он и прав», – подумал Грант. Он вспомнил, что Элизабет, несколько часов назад пережившая разочарование, по-прежнему пребывает в неведении.

Пока Элизабет перебегала через дорогу, свирепый северный ветер успел добраться до спрятанных в карманы пальто рук. От холода зуб на зуб не попадал. Оказавшись на противоположной стороне улицы, Элизабет пожалела, что не приняла предложение Квинта. Ее дом уже можно было видеть, но на пронизывающем ветру казалось, что до него еще шагать и шагать.