Артем Литвинов - Пылающая комната

— А в каких комнатах они жили, может поинтересуемся?

— Не плохо бы, — согласился я.

Мы не стали возиться с багажом, так и оставив его на полу, достали только куртки и спустились вниз. Питер стоял за своим рабочим местом и беседовал с пожилой дамой, она говорила по-итальянски, рядом с ней стояла девочка лет семи, она проводила нас любопытным взглядом.

Мы вышли из особняка, прошли за ворота и двинулись по пустынной дороге. Уже стемнело, снег в темноте казался еще чище и белее, чем днем. Крис обнимал меня за плечи, и мы тащились с ним вперед и вперед, не сворачивая, чтобы не заблудиться. Это было одно из самых счастливых и спокойных мгновений моей жизни, лишенное страха, смятения и угрызений совести. Тогда я подумал, что лучшим вариантом для нас обоих была бы жизнь на необитаемом острове, в полной изоляции ото всех и вся.

— Знаешь, — сказал он прижимая меня к себе, — с нас снимут все обвинения, это я тебе ручаюсь, иначе они не дали бы нам так спокойно уехать без особых разрешений.

— Ты не учитываешь кое-что, — возразил я в ответ на его оптимистичный прогноз. — возможно, они просто приставили к нам кого-нибудь. Чтобы узнать о нас побольше.

Харди остановился и нахмурился. Он, вероятно, только сейчас осознал то, в чем я не сомневался. Полиция не упускала нас из виду, и наверняка они были и здесь тоже. Возможно, и хозяин отеля сообщал им о нас все подробности.

— Тэн, — сказал мой друг, — я не хочу постоянно жить на виду, какого черта они лезут к нам, я бы все деньги отдал, лишь бы от них избавиться.

— Деньги не помогут, в наших интересах найти того, кто убил Шеффилда.

И вдруг я со всей ясность понял, что знаю, кто это сделал. Знаю отлично, так что могу хоть сейчас давать показания. Мне страстно захотелось сообщить об этом Крису, но я отказался от этой идеи. Я не мог надеяться на то, что он не вмешается раньше времени, а его вмешательство означало бы еще худший скандал и наше полное поражение. Не было доказательств, и их невозможно было достать. Можно было только уже не сомневаясь пойти на громадный риск и…

— Успокойся, — сказал ему, прикасаясь пальцами к его губам, — ты не сядешь в тюрьму, тебя ждет пылающая комната.

— А тебя?

— Не знаю, — я ответил искренне, поскольку в своей правоте не был уверен никогда. Я вполне мог быть промежуточным звеном, подлежащим устранению в тот момент, когда желаемый результат будет достигнут. Вокруг уже была непроглядная тьма, нужно было возвращаться. Я сказал об этом Харди.

— Я никогда не войду в твою пылающую комнату без тебя, — он произнес эту фразу, отчетливо проговаривая каждое слово.

Я покачал головой. Как я мог уверять его в обратном или, напротив, соглашаться, если до сих пор об этой чертовой комнате я знал столько же, сколько и в момент нашего знакомства. Я знал все и не знал ничего, стоя посреди заснеженных просторов и глядя в глаза своему любовнику, которого будучи психически нездоровым (а я сам себе без труда мог поставить диагноз) я считал не вполне человеком. В моем сознании со скоростью бешено перематываемой кассеты проносилось все, что я успел выяснить целенаправленно или случайно. Невменяемая сила Харди, которую он в своей наивности принимал за постоянное сексуальное влечение, дикие сцены из дневника Хауэра, одержимого страстью к своему боссу, больше похожему на дьявола во плоти, чем на преуспевающего бизнесмена, псевдозамок, почему-то не выходивший у меня из головы с самого первого момента его посещения, нелепая игра с абсурдным режимом, от которого переклинивало жесткий диск, Бобби, который вовсе не был разнузданным извращенцем, но тем не менее с какой-то ангельской кротостью взирал на то, как его работодатель трахает своего любовника на заднем сидении машины, детектив Хайнц с его бесконечными вопросами, достойными профессионального психоаналитика, Томас, оказавшийся в результате своих темных дел в том же городе, что и я, в тюрьме и погибший идиотской нелепой смертью, его дочь, влюбленная в меня и в Криса, господин Говард потчующий нас каким-то африканским зельем, моя сестра, глядящая на меня с широко раскрытыми от ужаса глазами в тот момент, когда она получила подтверждение того, что мне было очевидно еще в пятнадцать лет, когда Фрэнсис, в пустом классе, отнимая у меня свою тетрадь и прижимая меня к стене и бесцеремонно ощупывая, спросил: «На кого это у тебя стоит, на меня?».

Харди прикурил сигарету и подал мне.

— Идем же, Тэн, — он потянул меня вперед, — я жрать хочу, как собака.

Мы пошли назад и через сорок минут были уже в отеле. Я лег на диван, Крис уселся в кресло и от нечего делать переключал программы, видно, его ничего не устраивало, наконец он нашел себе другое занятие, и оно мне показалось не особенно удачным — смешав все напитки из бара, активно поглощать этот коктейль. Я знал, что он, должно быть, страдает здесь, будучи лишенным своего обычного общества, отрезанный от мира, без клубов, города, работы. Меня пугало то, как он собирался провести тут неделю, и не свихнуться. Вся надежда была на сноуборд. Я же чувствовал себя прекрасно. Среди антикварной рухляди, затерянный в преддверии Альп, в канун Нового года.

Ближе к полуночи он начал названивать всем подряд, поздравляя всех с наступающими переменами. Мне стало смешно. Когда я сам поздравил Джимми, Арчи и Пэта, позвонил Виоле, отсутствовавшей, к несчастью, и отключил телефон, явился Питер, приглашая нас присоединиться к празднованию нового года в ресторане отеля. Я с неприязнью представил себе сборище в ресторане, пожилые леди с внучками, семейные пары, престарелые господа, я вежливо отказался, поскольку Крис смотрел на меня вопросительно. Но Питер отказ не принял и сказал, что в отеле имеется так же ряд двухместных комнат, более чем подходящих тем, кто хотел бы поужинать наедине. Мы заказали такую комнату, и он тут же сказал, что все уже давно готово. Пришлось последовать за ним.

Войдя в уединенный и наглухо закрывавшийся кабинет, лишь одной стеной граничивший с ресторанным помещением я пережил странное чувство — напоминающее сбой в программе. Комната была отделана каким-то алым материалом с подсветкой, но не гладким, а рельефным так необычно, что казалось стены были покрыты бегущими языками пламени. Посередине был накрыт стол на двоих с тяжелыми жесткими креслами из черного дерева. Питер заметил мое изумление и пояснил:

— За счет сложнейшей технологии удалось достичь такого эффекта, не правда ли, красиво, господин Марлоу?

Я подтвердил, что да, действительно красиво, как в сказке. Питер, довольный, удалился, показав нам, как вызывать его в случае, если что-нибудь понадобиться.

— Мы в пылающей комнате, малыш, — сказал Крис, открывая бутылку шампанского, когда мы уселись за стол.