Артем Литвинов - Пылающая комната

— С чего вы взяли, мой друг, что я собираюсь вызывать вам врача. Я и сам в состоянии оказать куда более действенную помощь.

— Мне вообще не надо никакой помощи, — ответил я.

— Ну, кое-какая вам все-таки пригодиться, — настаивал он, — вы давно странствуете? — он спросил это с тем равнодушным любопытством, с каким он впоследствии спрашивал своих клиентов о здоровье их жен, собак, кошек, попугаев.

— Две недели, — соврал я, однако, не сильно преуменьшив срок своих приключений.

— Вот видите, — заметил он, — мне вас сам Бог послал.

Я не знаю, кто меня ему послал, но положа руку на сердце можно сказать, что если бы не он, я был бы еще несчастнее. Все эти воспоминания с неимоверной быстротой пронеслись в моей голове.

Я отодвинул от себя конверт и взглянул на Генри. Он сидел в кресле и курил. Мне показалось, что он хорошо знает, о чем я только что думал.

— Я сделаю эту копию, — сказал я и потянулся за сигаретой. Но он подал мне свою.

Это означало, что он больше не имеет ко мне претензий.

Хелен получила в подарок «Амаркорд» и ушла весьма довольная. Она не придет до конца праздников. Генри занят и раздражителен до крайности. Он посылает меня каждый день относить заказы, их становится все больше и больше, после того как он дал объявление еще в двух журналах. Он постоянно говорит о каком-то заказе, который принесет ему годовой доход двести тысяч долларов. Возможно, он просто одержим деньгами. У меня из головы не выходит та схема, которую я копировал в начале осени, кто ему ее дал? Работа над ней стоила мне огромных усилий, словно мое сознание вытесняло все, что имело к ней отношения. Я не мог думать ни о чем, кроме нее. Я не стал говорить об этом с Генри. Он повесил ее в своей спальне. Мне же запретил подходить к телефону, уверяя, что меня еще могут найти. Мне кажется, чем меньше у меня шансов от него освободиться, тем лучше. Но когда-нибудь ведь это прекратиться.

Странная история случилась на Новый Год. Ближе к вечеру Генри заставил меня надеть совершенно идиотское одеяние, напоминающее черные монашеские плащи. Я представляю, насколько нелепо я в нем выглядел. Около одиннадцати ночи я услышал шум машины под окнами. К нашему дому подъехал лимузин. Такого мне еще видеть не приходилось. В свете подъездных фонарей, я с трудом различил, кто из него вышел. Шел снег, все было мирно и тихо, по-новогоднему, несмотря на то, что город в нескольких километрах отсюда безумствовал по поводу приближения миллениума. Двое из приехавших подошли к нашей двери, и я услыхал, как Генри повернул замок.

— Очень приятно, заходите, мы ждем, — услышал я голос Генри, он явно заискивал перед кем-то, я грешным делом подумал, что сам мэр решил прикатить к нам за своим гороскопом.

— Господин Даншен, для меня большая честь — Генри явно принимал какую-то шишку.

— Крис, — услышал я немного низкий голос одного из пришедших, разглядеть их у меня не было никакой возможности. Вероятно, он коротко представился и больше не пожелал разговаривать. Они должны были подняться в голубую комнату, я был предупрежден об этом Генри. В мои обязанности входило изображать ассистента Генри.

Войти в комнату полагалось ровно в 11–20. Оставалось пять минут. Я посмотрел на себя в зеркало, мой черный плащ выглядел абсурдно. Я примерил капюшон, у меня было инстинктивное желание скрыть свое лицо, до сих пор не могу понять, откуда у меня взялось представление о том, что эти пришельцы не должны его видеть. Я ясно ощутил, что во мне борются два противоречивых желания, узнать, кто же это, и немедленно исчезнуть, покинуть этот дом, Генри, его гостей, все, что здесь было, забыть, как страшный сон. Я посмотрел на часы, оставалась одна минута. Я вышел из своей комнаты и направился к двери. В неверном свете бесчисленных свечей, стоявших по периметру комнаты, я увидел следующую картину. На стульях за круглым столом сидели трое. Один их них — Генри, явно нервничал, но успешно скрывал это под маской веселости и чувства собственной значимости. Второй — господин Даншен, его имя я слышал, он был весьма умен и это было очевидно по его лицу, неброско одетый и постоянно переводивший на человеческий язык то, что нес Генри на своем бредовом «языке посвященных». А переводил он все это в высшей степени примечательной персоне — человеку лет двадцати семи, закинувшему ногу на ногу таким образом, что его колено возвышалось над столом в знак полного пренебрежения ко всему происходящему. Он непрестанно курил и время от времени бросал совершено ничего не значащие фразы, смысл которых я даже не пытался понять, поскольку был целиком и полностью поглощен разглядыванием его внешности. Он был одет в черные кожаные штаны с бесконечными прорезями по всей длине ног обшитыми по канве черными нитками, и в зеленую рубашку с надписью «Kiss my ass, please». Это please, никогда не виденное мною прежде в составе такого рода надписей, меня поразило, даже больше, чем его покрытые переводными татуировками руки. При всем при этом он не был безобразен, напротив, он был очень хорош собой. Правильные черты лица, смуглая кожа, красивый, несколько удлиненный разрез глаз, они были не темными, как это обычно бывает при черных волосах, но зеленовато-коричневыми.

При моем появлении Генри указал на меня и сказал:

— Господин Харди, господин Даншен, — это мой племянник и ученик, весьма способный, так что ему я доверяю, как самому себе.

Я готов был провалиться сквозь землю, когда на меня воззрились с издевательским любопытством эти двое. Но если господин, исполнявший, видимо, роль сопровождающего при особе королевских кровей, по крайней мере, снизошел до того, чтобы кивнуть в мою сторону, то особа королевских кровей даже не пошевелилась, продолжая курить. Меня охватила страшная ненависть к Генри за то чудовищное унижение, которому он с легкостью подвергал меня не столько по злобе нрава, сколько просто из полного бесчувствия, являвшегося едва ли не основной чертой его характера. На столе стоял знакомый мне прибор, напоминающий рулетку, клиенту полагалось крутить ее девять раз подряд, после чего Генри истолковывал все ее остановки по градусам. Поскольку я сам чертил для него этот круг со знаками, то, естественно, я знал истинную цену такого рода предсказаниям, но Генри был феноменально наблюдателен, он так мастерски манипулировал сознанием своих жертв, что они сами подсказывали ему ход предсказания. Временами меня это угнетало, временами веселило, поскольку клиентами его были в основном те, кого он сам презрительно называл «бюргерами». Но на этот раз кощунственные развлечения в таком духе меня не на шутку взбесили. Возможно, причина здесь коренилась в том, что передо мной сейчас сидел не «бюргер». Этот господин Харди, рот которого каждый раз брезгливо кривился, когда к нему обращались таким образом, насколько я понял, он предпочитал, чтобы его называли по имени, как это делал его компаньон, этот господин Харди, по всему видно, успевший пресытиться всеми благами цивилизации, решил поискать острых ощущений в магии. И тут случилось нечто неожиданное.