Мириам Рафтери - По вине Аполлона

Я проследила направление его взгляда – он был устремлен в сторону порта, который превратился в один огромный костер. Где-то там, в центре этого костра, находились и обгоревшие остатки того, что когда-то было его компанией.

– Плоды труда двух поколений превратились в дым, – с горечью проговорил Натаниэль, сжимая руль. – Надеюсь, мои люди успели выбраться оттуда. Я видел смерть, но не такую ужасную, как та, свидетелями которой мы только что стали.

Я взяла его за руку, сжав ее в попытке хоть как-то его утешить. Я не имею права жаловаться, сказала я себе. В конце концов он ничего мне не обещал.

– Ты думаешь о Пруденс, да? Ты хочешь поехать к ней и рассказать про отца.

Он кивнул. В глазах промелькнуло удивление.

– Не думал, что ты поймешь. У меня не осталось к ней никаких чувств, кроме жалости, но все же мне не хотелось бы, чтобы она узнала об этом от чужих людей.

– Конечно, – согласилась я, хотя от одной мысли о том, что придется еще раз увидеться с Пруденс, живот у меня свело. Я взглянула на часы, вспоминая. На Ноб-Хилл пожары начнутся лишь на рассвете следующего дня. – Все в порядке, – сказала я. – Мы можем смело ехать на Ноб-Хилл; у нас вполне хватит времени вернуться в твой дом до начала пожаров.

Он посмотрел на меня с благодарностью и другим, более теплым чувством, потом привлек к себе и прижался к моим губам в страстном поцелуе. Я ощутила на губах вкус дыма и, закрыв глаза, почувствовала жар, вызванный вовсе не адскими пожарами, полыхавшими вокруг.

– Нам надо выбираться отсюда, – прошептал он, глядя на меня так, словно не хотел выпускать меня из объятий. Биение его сердца эхом отдавалось у меня в ушах. Испытывал ли он ко мне только сексуальное влечение? Одна моя половина страстно хотела верить, что это было нечто большее, вторая не осмеливалась даже мечтать о чем-то подобном. Во всяком случае не в разгар самого жуткого кошмара столетия.

Особняк Пратвеллов на вершине Ноб-Хилл четко выделялся на фоне красноватого дыма и выглядел как монумент обреченности. На огромной лужайке перед домом были разложены картины старых мастеров. Слуги вынимали их из рам и скатывали в трубки, чтобы вывезти из города вместе с фамильным серебром.

Дворецкий открыл дверь и провел нас в гостиную. Вошла Пруденс. Увидев серьезное лицо Натаниэля, она побледнела.

– Твой приход ко мне означает, что случилось что-то плохое, – прошептала она.

Натаниэль кивнул, подтверждая ее опасения.

– Сожалею, что приходится говорить об этом, но я не хотел, чтобы ты узнала от чужих людей. Твой отец…

– Нет… он не… – Слова застряли у нее в горле.

– Его банк сгорел. Мортимер пытался вынести деньги вкладчиков из сейфа, когда обвалилась крыша. – Он нежно взял ее за руки. – Боюсь, он погиб. Феннивик тоже.

Пруденс задрожала, явно стараясь сдержать нахлынувшие на нее горестные чувства, и внезапно ненависть к ней исчезла из моей души. Грейс Пратвелл вошла в комнату, и Натаниэль сообщил ей печальную новость. Пришли и сестры Пруденс, услышавшие шум, и вскоре все они стенали и рыдали.

Резкий стук в дверь прервал это проявление горя. Дворецкий с виноватым видом ввел в гостиную красивого молодого офицера.

– Я только что получил приказ, мадам, – начал тот официальным тоном, снимая фуражку и подходя к миссис Пратвелл. – Ноб-Хилл должен быть эвакуирован.

Пруденс поднесла к глазам отороченный кружевом носовой платочек с вышитой золотой нитью монограммой.

– О нет, только не наш дом. Понимаете, сэр, за сегодняшний день на нас обрушилось слишком много горя.

Натаниэль отвел офицера в сторону.

– Отец молодой леди, Мортимер Пратвелл, погиб совсем недавно при пожаре в центре города.

Офицер, нахмурившись, провел рукой по песочного цвета волосам.

– Весьма сожалею, мисс Пратвелл. – Приблизившись к Пруденс, он протянул ей свой сухой носовой платок. – Возьмите, мисс нельзя допустить, чтобы слезы испортили ваше очаровательное личико.

– Я… нельзя? – Пруденс посмотрела на него и заморгала своими шелковистыми ресницами, пытаясь смахнуть слезы.

– Конечно, нельзя, – он улыбнулся улыбкой, которая укротила бы тигра. – Сказать откровенно, вы самая прелестная девушка, которую я встретил после того, как началось это ужасное землетрясение. А может и за всю мою жизнь.

Пруденс улыбнулась в ответ, вытирая глаза.

– Должна сказать вам, сэр, что если бы все офицеры армии США были такими сладкоречивыми, вам бы никогда не пришлось сражаться с врагами, вы бы с легкостью уговорили их прекратить военные действия.

Офицер опять улыбнулся, покраснев до корней волос.

– Я с удовольствием лично помогу вам и вашей семье, мисс Пратвелл, выехать из города. Вам есть куда поехать?

Пруденс уставилась в пол, покусывая нижнюю губу.

– Да нет, ничего в голову не приходит.

– В таком случае, – предложил офицер, – вас могут принять мои родители. Я не сказал вам, что у них ранчо к югу от Монтеррея? Обширные пастбища, пара сотен голов скота, большая гасьенда, в которой хватит места для всей вашей семьи.

– Вы слишком добры, – ответила Пруденс дрожащим голосом.

Офицер предложил ей руку, которую девушка охотно приняла.

– Не беспокойтесь ни о чем, дорогая леди. Я лично прослежу, чтобы о вас хорошо позаботились, – заверил он ее, и они направились к выходу. – Я не сказал вам, что срок моей службы истекает через шесть месяцев?

Мы с Натаниэлем обменялись понимающим взглядом.

– Думаю, у Пруденс все будет в порядке, – заметила я.

– Да, она умеет замечательно приспосабливаться к обстоятельствам, – согласился он.

Выполнив взятую на себя миссию, мы попрощались с Пратвеллами и вышли на улицу.

Натаниэль открыл для меня дверцу «Серебряной тени», и в этот момент к нам через улицу подбежал солдат.

– У вас прекрасный автомобиль, сэр, – начал он. – Но у меня есть приказ о конфискации всех подходящих средств передвижения, которые попадутся нам на глаза. Их будут использовать для перевозки пострадавших во время землетрясения.

– Но я член комитета Шмица. Эта машина…

– Теперь это санитарный автомобиль, – солдат вытащил кольт и направил его на Натаниэля.

– Об этом не может быть и речи, – заспорил Натаниэль. – Машина нужна мне, чтобы отвезти домой эту молодую леди.

Домой? Это слово ударило меня как бейсбольный мяч. Неужели Натаниэль и вправду считал свой дом и моим домом тоже, или он сказал это, просто чтобы не вдаваться в объяснения?

– Боюсь, вам и вашей спутнице придется выбираться отсюда каким-то иным образом, – солдат приставил револьвер к груди Натаниэля. – Вы ведь не будете возражать, правда, сэр?

Натаниэль, судя по его виду, был готов сбить солдата с ног, но я потянула его за рукав, мне совсем не хотелось, чтобы он получил пулю в грудь.