Джослин Рэйнс - Романтика любви

Лэйк-Ворт, Флорида

Был март, второе воскресенье месяца. Как только часы пробили одиннадцать, Кэролайн Шоу бесшумно вышла из дома. Впрочем, дом — одно название, ведь девочка чувствовала себя здесь совершенно чужой. Кэролайн кралась на цыпочках, избегая наступать на скрипучие половицы, и наконец тихо открыла входную дверь. Ее мать уже ушла в церковь, и Кэролайн боялась разбудить отца. По субботам Эл Шоу обычно напивался, поэтому по воскресеньям самое лучшее для нее было уйти из дома и не попадаться ему на глаза.

— Папе нужно отдыхать в воскресенье, — так обычно говорила ей мать, пытаясь скрыть от дочери то, что отец любит заглядывать в бутылку. — Он много работает и очень устает.

«Он много пьет и напивается до бесчувствия», — думала про себя Кэролайн, удивляясь этой маминой способности к самообману. После того несчастного случая, когда отец Кэролайн искалечил себе правую руку, он не мог найти постоянную работу. Он стал невыносимо несчастным, полным жалости к себе, постоянно был не в духе и терроризировал жену и дочь. Но несмотря на то что Эл Шоу стал злым и жестоким, несмотря на постоянные побои и брань, на отчуждение, Мэри Шоу постоянно твердила, что от него просто на время отвернулась удача, что в душе он хороший человек и нужно время, чтобы все изменилось.

— Со временем, — говорила Мэри, — он придет в себя. Найдет хорошую работу с приличной зарплатой. Со временем он опять станет таким же, каким был, когда я выходила за него замуж.

— Ты просто не знаешь, не можешь себе представить, каким он был, — рассказывала Мэри Шоу дочери. — Эл Шоу был самым привлекательным мужчиной в нашем городке. Просто потрясающим. А каким он был милым! Ни разу не поднял на меня руку. Тогда — ни разу.

— Но теперь-то поднимает, — отвечала ей Кэролайн. Она не хотела причинять боль своей матери, просто надеялась, что Мэри Шоу наконец-то взглянет правде в глаза, как это делала Кэролайн уже с раннего детства. В то время как Кэролайн была довольно рассудительной и знала о жизни больше, чем обычно знают пятнадцатилетние подростки, ее мать продолжала жить в воображаемом мире, где она все еще была молодой и красивой, а Эл Шоу не пускал в ход кулаки.

— То, что происходит между мной и твоим отцом, — мое личное дело, Кэролайн, — внушала ей Мэри. — Это обычные супружеские отношения, и это касается только нас. Я не вмешиваюсь в твои школьные дела, так и ты не должна совать нос в наши отношения с отцом.

Кэролайн очень хотелось бы, чтобы мама вмешивалась в ее школьные дела, обратила наконец на нее внимание. Но Мэри Шоу была так занята работой, поглощена стараниями удовлетворить претензии мужа, что у нее совершенно не оставалось времени на дочь, и одноклассники Кэролайн порой даже сомневались, что у нее есть мать.

— Личное дело? — спрашивала Кэролайн. — Ты думаешь, все, что он вытворяет с тобой, — это твое личное дело? Я ведь слышу, как он бьет тебя. Слышу, как ты плачешь.

— Он делает это не специально, — отстаивала мужа Мэри.

— Так зачем же он это делает?

— Просто он в отчаянии, что не может больше плотничать. После того несчастного случая для него настали трудные времена.

Несчастный случай. Вечно этот несчастный случай. Великое оправдание для Эла Шоу!

Дети зачастую проявляют очень большую изобретательность в придумывании способов, как можно оградить себя от неприятностей в семье, и Кэролайн Шоу не была исключением. Страдающая от одиночества девочка, которую даже Сверстники сторонились из-за ее полноты, неуклюжести, старомодной одежды и из-за ее родителей-нелюдимов, нашла отдушину не в бессмысленном сидении перед телевизором или походах в кино, не в чтении романов, а в хороших отметках, тяжелой работе… и в воскресных днях. Потому что по воскресеньям она бегала в «Брэйкерс» — легендарный отель, где ее мать работала бухгалтером.

С того самого дня, когда она впервые пришла к Мэри Шоу на работу, Кэролайн была буквально зачарована магическим величием «Брэйкерса». Теперь она каждое воскресенье совершала паломничество к этой жемчужине Палм-Бич с его высокими расписными потолками, бесценной антикварной мебелью и с его хорошо одетыми постояльцами. Для нее отель был сказочной страной, а все люди, находившиеся в нем, — сказочными персонажами. Кэролайн нигде раньше не видела таких хороших манер, таких добрых улыбок и такой уверенности в себе.

Никто на свете — за исключением матери — не знал о ее тайных походах. В особенности отец, который постоянно насмехался над мечтами дочери и обвинял ее в том, что она «слишком много о себе воображает». Даже Эвелин Аддамс, владелица «Салона украшений Эвелин» — магазинчика сувениров, в котором Кэролайн работала после уроков, — не знала об этом. А одноклассники уже давно решили, что она со странностями, и не замедлили сообщить ей об этом.

Порой Кэролайн задерживалась в холле: раскинувшись в резном кресле, она воображала прекрасную жизнь без громких оскорблений, жутких угроз, нападок и безудержной критики. Иногда она бродила по пляжу и смотрела на людей, которые купались, загорали и потягивали напитки из запотевших бокалов. Она прислушивалась к тому, как они приглушенными голосами говорили о вчерашней вечеринке, сегодняшней партии в теннис, о завтрашнем походе по магазинам на Ворт-авеню. «Интересно, каково это — быть одной из них?» — спрашивала она себя. Что чувствует человек, к которому другие относятся доброжелательно? Что это такое — чувство безопасности, спокойствия и уверенности? Уверенности в том, что здесь ты среди своих, что здесь тебя не считают странной и что тебе нечего бояться?

«Интересно, что это за ощущение?» — думала Кэролайн. Она едва сдерживала слезы, которые наворачивались на глаза при мысли о том, какая пропасть лежала между ней и этими людьми.

В то ясное мартовское утро Кэролайн сошла с автобуса и прошла пешком остаток пути до отеля «Брэйкерс». С каждым шагом она все больше удалялась от Пэттерсон-авеню. Свернув на дорогу к отелю — длинную, с пальмами по краям, — девочка окинула взглядом все вокруг себя, ощущая, как сладко сжимается сердце. Конечно, это был не ее мир, и она это знала. Каждый сразу понял бы это, только взглянув на ее дешевое, плохо сидящее платье и поношенные туфли. В этом прекрасном «Брэйкерсе» она была лазутчиком, человеком из другого мира. Она была здесь посторонней. «А что, если кто-нибудь меня здесь заметит? — спрашивала себя Кэролайн. — Вдруг мне не поверят, что здесь работает моя мама? Что, если меня прогонят?»

Кэролайн вошла в холл и начала свой привычный ритуал. Она гордо выпрямилась, представляя себе, будто она — осиротевшая богатая наследница-инкогнито. Кэролайн стала обходить свои владения. Она с восторгом любовалась роскошной мебелью, удивительными гобеленами на стенах, красивыми коврами на полу. Глядя на волшебный блеск, который рассыпали подвески-слезинки на люстрах, Кэролайн подумалось, что они вполне могут быть и бриллиантовыми. Девочка протянула было руку, чтобы погладить полированный столик, но вздрогнула, услышав вдруг за спиной чей-то голос.