Юна-Мари Паркер - Богачи

Джо и Рут опустились на колени перед гробом сына и тихо шептали слова молитвы. Тиффани положила руку на плечо отцу и услышала, как он вымолвил:

— Прости меня, Зак. Господи, прости меня.

Для Тиффани наступил самый тягостный момент прощания. Она вдруг поняла, что всем присутствующим есть за что просить прощения у Закери. Каждый из них мог бы сделать для него больше, чем сделал, и прежде всего их семья, которая любила его, но никогда не принимала всерьез — ни в детстве, ни тогда, когда он вырос и превратился в страшащегося собственного будущего юношу.

Кто-то взял ее под руку, и, обернувшись, Тиффани увидела Морган. На ее лице, утратившем самодовольное и беспечное выражение, лежала печать непритворного страдания. Перед Тиффани стояла не капризная, привыкшая ко всеобщему обожанию девчонка, а зрелая женщина, сгибающаяся под гнетом собственных проблем.

— Тифф, я этого не вынесу, — простонала Морган и уткнулась в плечо сестре.

Траурная церемония подошла к концу. Черная рыхлая земля, которой забросали гроб, опустив его в могилу, покрылась красочным цветочным ковром, состоящим из сотен венков и букетов. Служащие «Квадранта», прислуга с Парк-авеню и из Саутгемптона, школьные друзья Закери оставили здесь знаки своего скорбного сочувствия. Гарри заказал из Лондона огромный венок. Глория потратила недельное жалованье на корзину гиацинтов. Грег принес букет с лентой, на которой золотыми буквами было начертано: «Мы все тебя любим».

Тиффани пригляделась к карточке, приколотой к букету розовых гвоздик, и узнала ровный почерк. «Закери, который всегда был и останется для меня младшим братишкой. Хант».

Никто при этом не заметил скромного букета полевых цветов с запиской: «Передавай привет Смоки. До скорой встречи. Митч».

— Мы можем поговорить, Тифф? — спросила Морган. — Завтра утром я возвращаюсь в Лондон, а мне столько нужно сказать тебе!

Сестры встретились два дня спустя после похорон Закери в квартире родителей, куда Тиффани заглянула, чтобы повидаться с Джо.

— Конечно. А разве папа еще не вернулся? — Тиффани озабоченно взглянула на часы. Половина седьмого вечера. Обычно Джо в это время уже дома.

— Отец ужасно выглядел, когда ушел на работу сегодня утром. Я советовала ему остаться дома, но он не стал меня слушать. Мама так и не вставала. Приходил доктор и сделал ей укол. Он говорит, что придется провести целый курс, чтобы поставить ее на ноги.

— Бедная мама! — Тиффани села на софу, запрокинула голову и прикрыла глаза. Господи, как она устала!

— Хочешь выпить? — спросила Морган и, подойдя к бару, дрожащей рукой достала два бокала.

— Нет, спасибо… А впрочем, я бы не отказалась от минеральной воды.

Пока Морган наливала себе мартини и воду сестре, в комнате царило молчание.

— О чем ты хотела поговорить? — нарушила его наконец Тиффани.

— Обо всем! Мне ужасно плохо, Тифф. Я не знаю, с чего начать, — ее голос дрожал, а в глазах отражалась боль. — Как все отвратительно! И я сама кругом виновата. Я потеряла разум, когда захотела, чтобы ты родила для меня ребенка. Иначе я ни за что не заставила бы тебя пройти через такие муки. Пойми, когда выяснилось, что у меня не может быть детей, я очень испугалась, что Гарри оставит меня из-за этого. Тогда я решилась пойти на все, чтобы у него появился наследник. И вот теперь все меня ненавидят, и Гарри в первую очередь. Почему ты позволила мне сделать это, Тифф?

— Потому что у меня не было другого выхода. Если помнишь, ты шантажировала меня самым подлым образом. Прости, может, это и грубо, но ты сама захотела говорить со мной. Вряд ли тебе будет по душе то, что я сейчас скажу, но тут уж ничем не могу тебе помочь. Тебе пора понять, Морган, что нельзя существовать с моралью испорченного ребенка и прагматизмом эгоистичной женщины одновременно. Человек должен меняться в течение жизни, а ты в каком-то смысле осталась на уровне десятилетнего ребенка. Ты полагаешь, я все пережила и осталась прежней? Пора уже нести ответственность за свои поступки, думать о том, что принесет осуществление твоих амбициозных мечтаний окружающим, прежде чем очертя голову бросаться вперед и рушить чужую жизнь.

Морган начала тихонько плакать.

— Оставь это, пожалуйста! — беззлобно, но твердо сказала Тиффани. — На меня твои слезы давно перестали действовать. Ты плачешь от жалости к себе и вовсе не думаешь о Закери, родителях или обо мне.

— Откуда ты знаешь, почему я плачу! — всхлипнула Морган. — Может быть, я и стала плакать от жалости к себе потому, что ты всегда именно таким образом интерпретировала мои слезы. Откуда тебе знать, что у меня на душе? Это мои чувства, а не твои.

— Я знаю тебя насквозь, Морган, — мягко возразила Тиффани. — Ты для меня прозрачна, как стекло. Я не сомневаюсь, что ты искренне жалеешь Зака. Но в самом глубоком тайнике твоего сердца кроется обида на тех, кто отвернулся от тебя. А что же еще ты хочешь от людей, которые тебя любили, если ты исковеркала их жизни, причинила им боль?

— Ты права, Тифф. Но раньше я всегда получала то, что хотела. Теперь я понимаю, что вечно так продолжаться не может. Сама посуди, Тифф, я хотела совсем немногого — чтобы Гарри стал моим мужем… и еще жить в старинном замке.

— В детстве мы все мечтали о прекрасном принце на белом коне, Морган. Но Золушки бывают только в сказках! А жизнь не сказка. И каждый из нас должен прожить ее, рассчитывая только на себя и не причиняя вреда близким. То, что произошло, послужит тебе хорошим уроком и заставит понять это.

Морган промокнула глаза кружевным платочком, и на ее лицо вернулось жалобное выражение.

— Папа и мама тоже хотели, чтобы я жила в старинном замке, и тебе это известно не хуже, чем мне! А если бы я не сделала так, чтобы у Гарри появился наследник, нашему браку пришел бы конец!

— Почему ты не предоставила Гарри право решать? Ведь ты не оставила ему выбора! Если он любил тебя, то наверняка все бы и обошлось. Гарри прекрасный, добрый человек, ему не чуждо сострадание и способность понять ближнего. В конце концов, ты не виновата в том, что не можешь иметь детей. Он, кстати, и не просил тебя предъявить справку от гинеколога, прежде чем надел тебе на палец обручальное кольцо. Возможно, он согласился бы просто усыновить ребенка.

— Как ты не понимаешь, что в Англии это не принято! Особенно у представителей старинных знатных семейств. У них все, как у королевской фамилии. Если нет рожденного в законном браке наследника, это воспринимается, как настоящая трагедия. Более того, должен родиться обязательно мальчик, потому что по женской линии титул не передается!

— Вот уж действительно трагедия! — не удержалась от саркастической усмешки Тиффани. — Морган, я не утверждаю, что вся вина за происшедшее лежит на тебе. Но большая ее часть — безусловно. Я знаю, что папа хотел выдать тебя замуж за истинного аристократа. И когда ты оказалась в чуждой тебе среде, то поневоле стала подстраиваться под нее. Но ты же взрослый, разумный человек! А если так, то ничто на свете не могло заставить тебя зайти так далеко на пути достижения желаемого! Ты когда-нибудь задумывалась о том, в какое положение поставила меня? Ладно, оставим это. Мы все трое выросли испорченными, ущербными людьми. Я прекрасно отдаю себе в этом отчет. Но нельзя же причинять друг другу вред и рушить судьбы окружающих.