Юна-Мари Паркер - Богачи

Морган нетерпеливо взглянула на часы и увидела, что уже половина второго, а о завтраке как будто забыли. На пустой желудок ей совсем не хотелось слушать восторженную болтовню светских матрон.

Не успели они сесть за стол, как вошел дворецкий и доложил, что машина леди Блэмор подана к подъезду. Морган поднялась и стала прощаться, отметив про себя, как огорчились словоохотливые дамы, лишаясь своей титулованной жертвы.

— Моя дорогая, неужели вам пора ехать? Ведь еще так рано, — чуть не плача взмолилась хозяйка. — Непременно приходите ко мне, — говорила она, провожая Морган до двери. — Вы с мужем обязательно должны пообедать у нас как-нибудь.

— Спасибо, — ответила Морган. — Но боюсь, в ближайшие три месяца мы никак не сможем выбраться.

Лицо миссис Снедли-Джеймс перекосило от обиды и разочарования. Но Морган этого уже не видела. Она опрометью выскочила на улицу, радуясь глотку свежего воздуха после духоты и скуки гостиной.

Через час она вышла из магазина Харродса с несколькими свертками. Морган решила прогуляться до дома пешком, сетуя на то, что день бездарно потерян, если не считать удачных покупок. Она вошла в холл и положила свертки на столик для почты, чувствуя себя разбитой и уставшей. И вдруг сердце ее радостно подпрыгнуло в груди. Она прочла записку у телефона: «Звонила мисс Тиффани Калвин из Нью-Йорка. Просила перезвонить».

Эдгар и Лавиния Ломонд решили устроить прием по поводу тридцатилетия своей свадьбы в отеле «Клэридж». Вот уже пятьдесят лет граф был завсегдатаем здешнего ресторана, ценя его за то, что в нем ничего не меняется — в старомодном камине горели поленья, пальмы в кадках стояли вдоль стен, струнный квартет играл «Блю Дануб». Лавиния Ломонд любила здесь бывать по другой причине — этот ресторан посещала только избранная публика.

Они с мужем пригласили более ста пятидесяти гостей, в числе которых были представители знатнейших фамилий. Лавиния с нетерпением ожидала встречи с двумя своими подругами, которые тридцать лет назад провожали ее до алтаря, а теперь одна из них была замужем за министром, а другая — за адмиралом. И еще ей хотелось видеть племянника Эдгара, Эндрю Фландерса. Лавиния старательно подписала ему приглашение, и глаза ее подернулись горькой влагой. Как же она любила этого мальчика! В свои двадцать девять Эндрю был преуспевающим биржевым брокером, и его ждала блистательная карьера. Он еще не думал о женитьбе, но Лавиния не сомневалась, что его избранницей станет девушка тонкая, воспитанная, образованная и из хорошей семьи. Лавиния тяжело вздохнула.

Ну почему именно Гарри и Морган должны унаследовать их титул и фамильный замок! Мысль о том, что вульгарная Морган со временем будет называться графиней, приводила Лавинию в состояние бешенства. Гарри из-за денег польстился на эту красотку и пренебрег своим положением. Это непростительно! Заклеивая конверт с приглашением, адресованным Эндрю, она в сотый раз пожалела, что не ему суждено стать наследником Эдгара.

— Слушай, поехали в выходные на охоту?

— А Кворна возьмем с собой?

— Нет, он все дело испортит. Стрелок из него никакой…

Сверкающий бальный зал «Клэриджа» полнился представителями лондонской аристократии, занятой содержательными беседами вроде вышеприведенной. Ослепленные праздничной иллюминацией, дамы в вечерних платьях и мужчины в белых галстуках и фраках чинно восседали за столами, притворяясь друг перед другом, что им очень весело. При этом мужчинам втайне хотелось снять тугие воротнички и, облачившись в свободные твидовые костюмы, отправиться на верховую прогулку или посидеть с удочкой на берегу спокойной реки, а дамам — оказаться в гостях у лучшей подруги и проболтать за чашкой чая до позднего вечера.

Морган, напротив, чувствовала себя в этой среде великолепно. Ее прекрасные обнаженные плечи нежились под взглядами мужчин, ухоженные руки с тонкими, длинными пальцами вызывали зависть у дам, рядом с которыми она невероятно походила на дивный экзотический цветок, случайно оказавшийся в одном букете с увядающими орхидеями.

— Слава Богу, что сегодня здесь не будет этой ужасной современной музыки, — сказал полковник в отставке своему старому приятелю.

— Да, она просто варварская! И всегда такая громкая, что невозможно услышать друг друга, — ответил тот и закивал в знак абсолютного согласия.

Морган прислушивалась к разговорам вокруг себя, но более всего ее занимал вопрос, куда свекровь решила посадить их с Гарри. Она слышала, что Лавиния предполагает ближайших родственников и наиболее почетных гостей собрать за главным столом, а остальных разместить за маленькими столиками, в беспорядке расставленными по залу. Возле дверей зала находился план размещения гостей, к которому и направилась Морган. В соответствии с ним Гарри было отведено место за главным столом. Кроме него, здесь должны были сидеть граф и графиня Саутгемптон, принц Люксембургский и еще кое-кто из ближайших друзей Ломондов.

Со все возрастающей паникой Морган рассматривала план. Что же, про нее вообще забыли? Нет, старая стерва хочет усадить ее вместе с епископом, который венчал их с графом — ему по меньшей мере лет восемьдесят, — двумя священниками с женами и председателем благотворительного фонда! Черт побери! Ее щеки вспыхнули от возмущения. Где же Гарри? Он обязан что-нибудь предпринять! Нет ничего более унизительного, чем оказаться за худшим столом на приеме. В первый раз в жизни Морган возблагодарила свою ненавистную свекровь за то, что она не любит журналистов и предпочитает не приглашать их на приемы. «Это слишком банально и вульгарно». Тьфу!

Наконец Морган увидела Гарри, он уже сидел за столом. По залу прошло волнение, разговоры замолкли, гости постепенно рассаживались по своим местам, в потолок полетели первые пробки, зазвенел хрусталь. Оркестр тихонько наигрывал «Нью-Йорк, Нью-Йорк».

И Морган решила действовать. Она направилась прямо к тому месту, где сидел Гарри, гордо приподняв подбородок и уверенно обходя столики, расставленные на натертом до блеска паркете. Она встала за спинкой стула Гарри и положила руку ему на плечо. Гарри удивленно обернулся, и к ним тут же направился старший официант, чтобы уладить недоразумение, ежели таковое возникнет.

— Я хотела бы кое-что сказать, — громко заявила Морган.

— Что? — встревожился Гарри.

Морган успокоила его мягкой улыбкой и ласковым пожатием руки. Оркестр перестал играть, повинуясь жесту старшего официанта. Гости перестали разговаривать и повернулись к Морган, предполагая, что она собирается провозгласить тост за здоровье юбиляров.

Боковым зрением Морган уловила смущенный и удивленный взгляд Эдгара и перекошенное от гнева лицо Лавинии, на котором застыла презрительная усмешка. Воцарилась гробовая тишина. Морган улыбнулась и набрала полную грудь воздуха.