Елена Чалова - Греческие каникулы

— Э-э, это было до революции 1917 года или после? — осторожно поинтересовалась Лизавета, которая весьма смутно представляла себе мировую историю вообще и историю Греции в частности.

Тетка взглянула на нее с укором.

— Нужно помнить предков и историю своего рода, — заметила она. — Тогда и дурацких вопросов не возникнет. Война Греции за независимость началась в двадцатых годах девятнадцатого века. Греков многие тогда поддерживали и в России, и в Европе. Так вот, после принятия конституции и окончания войны мой прадед остался в Греции, женился там на местной девушке и в качестве бизнеса занялся, так сказать, вопросами антиквариата. Археологии тогда как таковой еще не было, законов по этому поводу тоже, а в Европе, в связи с писаниной лорда Байрона и прочими событиями, как раз возникла мода на все античное… Тогда-то и было заложено благосостояние нашего рода.

«То есть этот славный прадед тырил античные вещички и продавал в Европу, — сообразила Лиза, — и потому разбогател».

— И статуэтку он привез из Греции, — продолжала вещать тетя Роза. — Просто до меня никто не интересовался ее происхождением, и даже имени ее не знали…

Итак, статуэтка Нефтиды прибыла из Греции!

И вообще, Греция — колыбель мудрости и искусства… и почему это Настька будет купаться, а она, Лиза, должна как дура сидеть в этой пыльной Москве, откуда почти все приятели разъехались?

— Мама, я тоже хочу в Грецию!

Марк вернулся домой с работы, припарковал машину, поднялся на свой этаж и притормозил, чтобы разминуться с Цилей.

— Марк, вы просто чудо! Спасибо вам огромное! — На секунду Марку показалось, что соседка собирается броситься ему на шею, и он даже сделал шаг назад, но Циля ограничилась воздушным поцелуем и прочувствованным вздохом, который колыхнул ее большую грудь в вырезе цветастого платья.

— Да? — ошарашенно пробормотал Марк, протискиваясь в свою квартиру и с опаской поглядывая в сторону лестничной клетки, где постукивали каблучки соседки.

Лана встречала его у дверей. Скорее всего, она провожала Цилю, с которой он только что столкнулся, но мужу хотелось думать, что именно его ждали с таким нетерпением.

— Ты слышала? — спросил он не без гордости. — Я чудо! Только я не понял, за что было спасибо и вообще, с чего это она такая счастливая.

Лана заулыбалась, ресницы ее дрогнули, и она уставилась на мужа честными глазами. А потом торопливо спросила:

— Устал? Давай проходи скорее, ужин горячий. Тетя Рая такие голубцы сделала — это что-то волшебное! Настя съела целый… и я тоже… два.

Марк снял в прихожей обувь и отправился мыть руки. Потом переоделся в домашнее и явился на кухню.

Правда, он не удержался и по дороге заглянул в детскую. Там царила полная гармония. Близнецы развлекались, лежа на пестром детском коврике. Над ними на специальной штанге был укреплен целый набор погремушек и разноцветных фигурок. Игрушки качались, позвякивали, попискивали, концентрируя на себе внимание малявок. Настя сидела рядом на полу и, если кто-то из мальчишек начинал терять интерес к происходящему, тут же увлекала его новой игрушкой. Марк поздоровался с Настей, которая, не отвлекаясь, бросила через плечо:

— Привет, привет. Иди есть, там голубцы. А я пока с мелкими посижу…

На тарелке уже исходили паром замечательные голубцы. Жена улыбалась ласково. Тети Раи видно не было.

Марк Анатольевич, муж, отец, стоматолог и доктор наук, успел к сорока годам нажить некоторый опыт. И его искушенный в общении с женщинами внутренний голос настойчиво посоветовал ему вплотную заняться ужином, а все разговоры оставить на потом.

Но человек существо нетерпеливое. А любопытство — не только двигатель прогресса, но еще и причина множества неприятностей.

И вот любопытство и некоторое чутье образовали слаженный дуэт и хором принялись нашептывать Марку, что дело тут нечисто. И Лана не просто так улыбается. И Настя изображает заботливую сестру с тайным умыслом. Не думайте, что это первые признаки паранойи. Но ведь практически все предыдущие полгода вечера проходили несколько по иному сценарию! То есть еда в доме была, и по большей части приготовленная той же тетушкой. Но когда Марк приходил вечером, то на него либо шикали, чтобы он не разбудил мальчишек, либо кричали, стараясь переорать двух горластых и чем-то недовольных младенцев. Иногда младенцы паслись во дворике с тетей Раей, а Лана пребывала в дурном настроении, потому что устала или потому что ей нужно срочно прибраться, а тут Марк пришел… Настя либо сидела в своей комнате, либо отправлялась к подружке Лизавете, бросив на ходу: «У нее, конечно, тоже брат есть, но он хоть не орет все время и не какается уже».

Ну, опять же у Марка имеется куча друзей и знакомых, у некоторых есть один ребенок, у других — уже и не один, так что он вполне понимал, что сумасшедший дом с памперсами и урочными и внеурочными кормлениями не может длиться вечно. Это пройдет, и наступит пора первых зубов, открывания шкафов и залезания во все места, куда лезть не стоит. А потом разбитые коленки и лбы, мячи и велосипеды… не этого ли он ждал так давно? Само собой, трудно получить удовольствие от постоянного недосыпания, но Марк принимал этот период как должное. Он был так счастлив, так горд своими мальчишками, что даже не говорил об этом. Когда знакомые и коллеги спрашивали, как дела дома, он хмурился, качал головой и рассказывал очередную «страшную» историю про то, что памперсы кончились в середине ночи и пришлось бежать в дежурную аптеку.

Короче, у него присутствует ощущение, что все идет своим чередом. Поэтому сегодняшняя показательно идиллическая встреча мужа и отца, вернувшегося домой после трудов праведных, довольно сильно выбилась из привычной картины. Марк мгновенно понял, что женщины ведут себя неестественно и подлизываются к нему. А когда женщины подлизываются? Правильно, когда они что-то натворили и чувствуют себя виноватыми.

Поэтому вместо того, чтобы приступить к голубцам, Марк отодвинул тарелку и строгим голосом спросил:

— Что случилось?

— Случилось? — Лана, которая доставала из шкафа высокие бокалы для вина, обернулась. — А что должно случиться?

— Жена, не морочь мне голову! Рассказывай!

— Марк, я не понимаю, о чем ты? — Бокал тонко звякнул о стол, красное сицилийское вино наполнило его прозрачность темно-красным объемом, пахнущим солнцем и виноградом. Себе Лана налила сок, села за стол и с тревогой воззрилась на Марка. — Ты что-то плохо выглядишь, милый. Тетя Рая права: ты слишком много работаешь и тебе просто необходим отдых.

Марк открыл было рот, но, подумав, решил пока воздержаться от комментариев и дальнейших вопросов. В какой-то книжке… кажется, у Моэма в романе «Театр» был замечательный совет по поводу пауз. Дословно не помню, но смысл в том, что не надо делать лишних пауз. Но уж если ты ее, эту чертову паузу, сделал — тяни, сколько сможешь.