Иосиф Гольман - Авдотья и Пифагор

До салона молодую женщину довез Никандрыч. Ей нравилось с ним ездить. Конечно, своим отцом она его не ощущала — она вообще не очень представляла, как дети относятся к своему отцу, — но от пожилого водителя веяло добром и теплом. Ровно тем, чего так не хватало молодой и красивой Дуняше.

Наташка сегодня работала, они специально подгадали. И причесывать Дуняшу тоже будет Фадеичева: а как еще им остаться вдвоем, чтобы поболтать о сокровенном?

Подруги обнялись, расцеловались.

Все же они очень разные внешне: Дуняша фигуристая, с красиво очерченными, женственными формами. Еще немного — и можно было бы порассуждать о легкой диете, но пока девушка была не просто красивой, а, как говорят мужички, аппетитной.

Наталья больше походила на девчонку-подростка. Худенькая, стройная, в модных джинсах, с правильными чертами симпатичного лица. Короче — девчонка с московской улицы, не модель, но вполне ничего. А для представителей сильного пола, переживающих первый возрастной кризис, очень даже притягательная.

Тут же принялись за совместное обсуждение своей нелегкой жизни, благо причесывать и красить гостью Фадеичева собралась в отдельном кабинете — салон был пафосный.

Говорила обычно Наташка, Дуняша больше слушала, но в Наташкином обществе, как всегда, тут же становилось спокойнее и легче. А творящаяся на ее глазах история юной Наташкиной жизни тоже доказывала Дуняше, что ее собственный вариант не столь уж и ужасен.

– Ну, рассказывай, — попросила Дуняша, удобно устроившись в кресле.

– Да пока ничего нового, — вяловато начала подруга, но Дуняша ее прекрасно знала: сейчас потихоньку разговорится, — и спросила: — Как Валентин?

Валентин был новый Наташкин друг, мужчина лет тридцати пяти, с уже наметившимся мягким пивным животиком, симпатичный и обеспеченный.

– Нормально, — подбирая краску для волос, ответила Наташка. — Чего ему будет? Регулярное питание, регулярный секс.

– Ты думаешь, у вас надолго?

– Кто его знает? — хмыкнула подруга. — Пока нас обоих все устраивает, а дальше посмотрим.

– Тебе он сильно нравится?

– Нормально, — ответила Наташка.

Странно, но сегодня ее что-то не тянуло на активное общение.

– После Лехи мне ни с кем так не было, — вдруг сказала она и, прекратив разводить краску, села рядом на табурет.

Промокнула салфеткой глаза.

– Наталь, ты чего? — расстроилась Дуняша.

С Лехой был тяжелый случай.

Вся школа знала историю их любви. Он пришел к ним в класс лет в тринадцать-четырнадцать. Класснуха усадила его за парту к Наталье, которую только что разъединили с Дуняшей, чтобы не болтали на уроках, так что любовь закрутилась чуть не с первого дня.

Потом эта же класснуха делала все, чтоб остудить чувства ребят. Но было уже поздно.

Леха с Наташкой не только первые отважились ходить на виду у народа под ручку. Они и прочими взрослыми делами занялись первые в классе, а может, и в школе.

Дуняша с трепетом спрашивала потом подругу, как, мол, все это происходит и что при этом девочка чувствует. Наташка честно ответила: ничего не чувствует, кроме страха, что застукают или залетит. Короче, абсолютно не похоже на фильмы про любовь. Более того, мучительно опасаясь залета и застука, надо еще не забывать пыхтеть и стонать, потому что Лешик потом обязательно спросит, было ли ей чудесно.

– А тогда зачем столько проблем и столько риска? — не поняла лучшая подруга.

На что получила важный и все объясняющий ответ. Дуняша и сейчас помнит слегка дрожащий от волнения Наташкин голос.

– Я так Лешика люблю, — тихо сказала она. — Я б для него все сделала, хоть в тюрьму села, а не то что трусы сняла.

Несмотря на лексику, прозвучало это не пошло, а, наоборот, возвышенно.

Дуняша тогда считала, что тоже очень любит Пифа. Но влезать в такие огромные проблемы только ради удовлетворения его пылких мечт она бы точно не стала. Если любит — подождет, а если не дождется — значит, не судьба.

А может, она так думала, потому что в их классе появился мальчик Марат? Хотя нет, впервые Кураев возник на горизонте гораздо раньше, классе в четвертом, и проучился с ними года полтора. А следующее появление — наоборот, позже, наверное, уже в десятом, когда история Лешика и Наташки достигла печального апогея.

Вот Кураева Дуняша точно не любила, в отличие от старого доброго другана Пифа. Но Марат-то как раз на нее запал сразу, и в первое свое пришествие, и особенно во второе. А на него, Маратика, — самого умного, самого модного и самого спортивного мальчика в школе — запали ровно сто процентов девичьего населения.

Нет, не сто, конечно. Наташке было глубоко по барабану наличие Марата Кураева. Все затмевал ее любимый и единственный Лешик.

Да, они умудрились пролюбить друг друга до конца школы. Уже и на очередной вопрос Дуняши про ощущения в сексе Наталья начала загадочно и хитро улыбаться — видно, не зря так старательно пыхтела и стонала. Уже и Марат собирался ехать обратно в свой Лондон, поступать в какую-то знаменитую школу экономики. Уже и Дуняша окончательно определилась, что, пожалуй, через годик-другой она сама предложит Пифу все, что тот захочет. Будущее ей виделось спокойным и удобным, каким и был сам Пиф. Конечно, он был немножко более серьезен, чем хотелось бы смешливой девчонке. Но, в конце концов, ее собственного брызжущего во все стороны веселья вполне хватит и на двоих.

А у Наташки с Лешиком тем временем случился великий облом: Наташкина мама подала заявление в милицию по поводу изнасилования ее несовершеннолетней дочери.

Наташка пришла в ужас. Она любила свою маму, естественно, но и с Лешиком они были уже почти как муж и жена. Любовь, несмотря на многочисленные преграды и предостережения, не проходила — зато тюрьма, в которую она готова была пойти ради любимого, этому самому любимому засветила вполне отчетливо (Наташке только-только исполнилось пятнадцать).

Ее мамаша была готова доказать высокому суду, что факт половых отношений наступил еще раньше. А Лешик, по ужасному совпадению, оказался на два с лишним года старше ее — в свое время ребенок лечился от костного туберкулеза и пошел в школу позже.

Так что перспектива сесть — и надолго — замаячила вполне реальная.

Наташка сделала все, как обещала. Пожертвовала самым дорогим, что у нее имелось.

В итоге, по условиям сделки с мамашей, Лешик вычеркивался из ее жизни, а мать отзывала свое заявление. Но даже в таком жестком варианте все быстро не кончилось, так как сексуальное насилие над несовершеннолетней нельзя просто взять и закрыть по соглашению сторон. Лешик почти год ходил в прокуратору как на работу. И, к его чести, вовсе не собирался отказываться от любимой.