Ирина Мясникова - Кикимора болотная

Сашка был богат и ни в чем непутевой мамаше не отказывал. Ни ей, ни своему единственному сыну Антонио, Тони, Тонечке, Тоше. На Антонио вообще они оба чуть ли не молились. Он был потрясающе красив, какой-то волшебной неземной красотой, и совершенно беспомощен. Вернее, не совсем так уж беспомощен, ведь у него было просто космическое, с кучей никелированных и хромированных рычажков и кнопочек инвалидное кресло, в котором он передвигался по дому. У Тони оказалась какая-то редкая болезнь позвоночника, из-за которой он не мог ходить. Непутевая мамаша каждый день делала ему всяческие полезные процедуры. Массажи и иглоукалывания. Она надеялась на чудо, но чудо не происходило. Чудо находилось у Тони в голове, в его выдающихся умственных способностях. К тому моменту, когда Тася увидела сводного брата в первый раз, ему исполнилось уже двадцать четыре года, и он был довольно известным математиком. Не только в Италии, но и за ее пределами. Казалось, он не испытывал никаких неудобств от своего положения, имел благодаря Интернету кучу друзей по всему миру, писал статьи и научные работы, то есть вроде бы жил полной жизнью. Однако в глазах непутевой мамаши, когда она глядела на сына, читалась такая безграничная любовь и боль, что Тасе даже делалось стыдно. Стыдно за то, что она жалела себя в детстве, жаловалась луне на свои проблемы и мечтала о большой и дружной семье с мамой, папой, братьями и сестрами. Ну да, когда у тебя руки и ноги целы, разве ты о них вспоминаешь с благодарностью? Все познается в сравнении, и в этом сравнении детство Таси показалось ей счастливым и безоблачным.

Встречала их в аэропорту Бергамо непутевая мамаша собственной персоной. Она, несмотря на возраст, невероятно красивая в своей роскошной норковой шубе, сразу бросалась в глаза в толпе встречающих. Казалось, какая-то небесная дива спустилась на землю и вынуждена торчать тут, среди всех этих итальянских макаронников. Хотя макаронники тоже были весьма симпатичные.

Дуська, увидев бабушку, ахнула и кинулась к ней на шею. Тася поразилась, насколько они внешне похожи. Штукина растерянно вертела головой и даже забывала стрелять глазами. Было тепло, и Тася скинула куртку. Штукина последовала ее примеру, тем более что ее замечательный бюст без куртки выглядел очень и очень заманчиво.

— А ну-ка, вертихвостки питерские, срочно оденьтесь, — велела непутевая мамаша. — Ветерок опасный, прохватит, и будете потом сопли на кулак мотать.

Тася и Штукина послушно надели куртки.

— Мы-то подумали, что ты шубу для красоты на дела. — Тася пощупала невероятно красивый мех.

— Если б у меня такая шуба была, — мечтательно закатила глаза Штукина, — я бы в ней даже спала!

— Это мне Сашка купил. Он любит мне всякие красивые штуки покупать. Конечно, по нашему климату вполне можно и без шубы обойтись, но раз уж куплено, надо носить, — с гордостью в голосе поведала непутевая мамаша.

— Как там наша Вера? — поинтересовалась Тася.

— Вера отлично, после первого курса в клинике стала настоящей красавицей. Я, честно говоря, даже не представляла, что она такая красивая. Приехала мымра мымрой, а теперь не узнать. Богиня. Вот только Тони…

— Что с Антошей? — испугалась Дуська.

Тасе тоже стало не по себе, она очень нежно относилась к брату.

— А! — Непутевая мамаша нервно махнула рукой. — Похоже, он в нее влюбился.

— В Верку? — удивилась Штукина. — Она же ему в матери, наверное, годится. Ну, не совсем, конечно.

Штукина знала все о Тасином брате, видела его фотографии и, будучи мамой мальчика, очень сочувствовала непутевой мамаше.

— Фу ты! Ерунда какая. — Тася облегченно выдохнула. — А я уж испугалась, что у него ухудшение какое-нибудь.

Всю дорогу до городишки на озере Орта, где проживала непутевая мамаша, Штукина не могла оторваться от окна автомобиля. Ахала и охала. Тася, конечно, не первый раз видела окрестности Милана, но тоже не могла удержать своего восторга.

Когда они въехали в ворота дома, им навстречу по подъездной дорожке вышла Вера, рядом с которой в инвалидном кресле ехал Тони. Тася увидела их, и сердце ее замерло. Это была невероятно красивая пара. Вера похудела, закрасила седину, явно пришла в себя и стала той прежней Верой, которую Тася знала еще в институте. Только намного лучше. С возрастом ее красота стала зрелой и какой-то ярко выраженной, что ли. Тони был младше Таси, а соответственно, и обеих ее подруг на десять лет. С того момента, когда Тася видела его в последний раз, он возмужал и стал еще больше похож на непутевую мамашу. Только волосы у него были хоть и вьющиеся, но угольно-черные, длинные, аж до середины лопаток. Когда он ехал по дорожке в своем кресле, они развевались на ветру у него за спиной. Божественно красивое, какое-то одухотворенное лицо Тони светилось радостью. И чувствовалось, что радость эта не только связана с приездом Таси и Дуськи, а имеет непосредственное отношение к присутствию рядом с ним Веры. Штукина уставилась на Тони и Веру, даже рот открыла. Дуська с визгом кинулась целовать Тони и затарахтела:

— Антошечка, какой же ты красивый! Я и забыла. Вот у тети Веры сын есть Петрушка, так он тоже ничего, но ты такой особенный, прям как итальянец настоящий!

Тони рассмеялся:

— Докси, так я вроде и есть настоящий итальянец.

Тася тоже поцеловала Тони:

— Знакомься, Антоша, это моя подруга Лена, она майор милиции. Лен, это мой брат Тони. Ты про него все знаешь, он математик.

Штукина помахала Тони рукой:

— Очень приятно, Тони! Можно я вас буду Тони называть, вы же все-таки настоящий итальянец? Какой же вы Антошечка? Вечно эти гражданские все перепутают и переврут.

Тони рассмеялся и послал Штукиной воздушный поцелуй.

— Пойдем, пойдем, ты мне тут покажешь, чего у тебя нового. — Дуська помчалась к дому, увлекая за собой Тони.

Тот смущенно и как-то виновато посмотрел на Веру и отправился следом.

— Идите, идите, мы покурим тут пока, — сказала Вера.

Штукина выругалась.

— Извините, девочки, — тут же спохватилась она, посмотрев на непутевую мамашу.

— Ничего, Леночка! — грустно сказала непутевая мамаша. — Я, глядя на него, каждый день матерюсь. Про себя, конечно. Но ничего, мы уже привыкли.

— А ты чего, старая вешалка, парню мозги конопатишь? — поинтересовалась Штукина у Веры. — Или мне показалось?

— Я ему ничего не конопачу. Я ему просто нравлюсь. И это хорошо, — с достоинством ответила Вера.

— Чего ж хорошего? — удивилась Тася.

— Того! Я для него недоступная звезда. И это никак не связано с его инвалидностью. Был бы он здоров, как бык, ничего не изменилось бы. Я тут еще некоторое время позвездю, а потом уеду и останусь для него несбыточной мечтой.

— И это хорошо, по-твоему? Что-то мне этой звезде в ухо врезать захотелось, — возмутилась Штукина.