Звева Модиньяни - Ветер прошлого

Дрожащее красноватое пламя свечки рождало жуткие тени, ходившие по отсыревшим, изъеденным селитрой стенам.

— Присаживайся, — пригласил Анастазио Кальде-рини.

Он первым переступил порог тесной каморки, где почти все место занимала кишащая клопами и блохами кровать.

— Вы здесь живете? — растерянно спросила Саулина.

— Бродячий целитель, — напыщенно продекламировал он, — селится на постоялых дворах в тех местах, где занимается своим ремеслом.

— А далеко отсюда до контрады Сант-Андреа? — спросила девочка, мечтая поскорее выбраться из этого вертепа.

— Еще немного терпения, синьорина, — сказал лекарь.

Он поставил свечу на стол и опустил на пол тяжелые сумки со своим инвентарем.

Только теперь она поняла, что имела в виду Джузеппина Грассини, когда говорила: «В Милане нищеты много. Погоди, сама увидишь. Нищета тут похуже, чем в Корте-Реджине». Оказалось, что это чистая правда.

Стол, колченогий стул, кровать и трехногая железная подставка для кувшина с водой и тазика составляли всю обстановку комнаты. И это был далеко не худший из номеров в таверне «Медведь», о чем свидетельствовало покрывало из рассыпающейся от ветхости и изъеденной точильщиками парчи, застилавшее постель.

— Ну? Ты убедилась, что бояться тут нечего? — спросил Анастазио Кальдерини.

— Я хочу вернуться домой, — устало повторила девочка.

— Тебе здесь совсем не нравится, верно?

— Нет, не нравится, — ответила она искренне.

— И все же, — возразил лекарь, притушив на мгновение свой похотливый взгляд, — бывают места и похуже, поверь. — Он снял парик, под которым обнаружились редкие и сильно поседевшие белесые волосы. — Но ты права, Саулина, я знавал лучшие времена, останавливался не в такой дыре, а в лучших гостиницах.

Саулина прислушалась.

— Другие времена, — с тоской продолжал Анастазио Кальдерини, — другие гостиницы… Там, где я раньше жил, челядь что только не делает для тебя. Представляешь, постельное белье меняют раз в неделю! Но жизнь то вознесет тебя в синее небо, то сбросит прямо в уличную грязь.

— Я попрошу синьору Джузеппину помочь вам вновь подняться наверх, — пообещала тронутая его рассказом Саулина.

— У тебя доброе и милосердное сердце, — поблагодарил ее лекарь.

Во все время разговора он расставлял на столе пузырьки с какими-то снадобьями. Из одного пузырька он плеснул немного жидкости в стакан и долил его водой.

— Хочешь пить? — спросил он у девочки.

— А что это?

— Сахарная вода.

Черные глаза Саулины блеснули благодарностью; она взяла стакан и жадно выпила.

— Спасибо, — сказала она.

— Теперь мы можем идти, — лекарь протянул ей руку.

— Синьора Джузеппина будет… — начала было Саулина и вдруг запнулась.

— Ну-ка расскажи мне, малышка, что будет делать синьора Джузеппина?

Голос мужчины доносился до нее смутно и глухо, словно издалека. Она ощутила во всем теле приятную легкость, как во сне, когда ей казалось, что она летает. Вот и сейчас она будто парила широкими кругами над лесом и взмывала ввысь, в самое небо, где раскинулась широкая радужная дуга. Лекарь не дал ей упасть, он подхватил ее на руки и бережно уложил на кровать.

Она была бесподобна в своем голубом муслиновом платье с синим бархатным кушаком, завязанным пышным бантом на талии, в белых чулочках и голубых сафьяновых башмачках. — Знаю, знаю, что ты моя погибель, — пробормотал он, поглаживая ее светлые волосы, рассыпавшиеся по подушке, — но ты слишком хороша, и удержаться я не в силах.

Он склонился над ней, руки его дрожали, глаза лихорадочно горели.

Саулина, которой бродячий лекарь дал выпить сонного зелья, была целиком в его власти.

Джаннетта не посмела обеспокоить свою хозяйку, которая на долгие часы уединилась с генералом Бонапартом. А если бы кто-то поинтересовался ее собственным мнением, то узнал бы, что от исчезновения Саулины Джаннетте ни жарко ни холодно, напротив, отсутствие несносной маленькой бунтарки приносит ей даже некоторое облегчение.

Проще всего было считать, что, когда Саулине надоест капризничать, она тихо и мирно вернется домой. Поэтому, не раз и не два спросив себя, стоит ли докладывать хозяйке о бегстве ее подопечной, Джаннетта решила промолчать. Но время шло, и с приближением вечера уверенность служанки начала сменяться тревогой. Что только нашла хозяйка в этой мартышке, за что так привязалась к ней? И что теперь будет с самой Джаннеттой? Неужели хозяйка ее накажет? Но за что? Да, она оттаскала мерзавку за волосы, но та подсматривала у дверей будуара! Джаннетта всего лишь исполнила свой долг. Однако если она и дальше будет молчать, а Саулина так и не вернется, ее, чего доброго, могут уволить.

— Синьора, — тихонько позвала она, почтительно постучав в двери парчовой гостиной.

— Не сейчас! — раздраженно прокричала из-за дверей Джузеппина.

— Синьора, — настойчиво повторила Джаннетта, вновь постучав.

— Я сама тебя позову! — по голосу было слышно, что хозяйка не на шутку рассердилась.

— Простите, госпожа, — не сдавалась служанка, призвав на помощь все свое мужество, — но мне совершенно необходимо с вами поговорить.

— В чем дело? — сухо спросила певица, чуть приоткрыв дверь.

— Девочка сбежала.

— Когда? — встревожилась Джузеппина.

— Несколько часов назад.

— Найди ее! Отправь на поиски всех слуг, всю дворню! Я хочу видеть ее здесь немедленно!

И Джузеппина захлопнула дверь перед носом у служанки.

— Кто сбежал? — спросил Наполеон, готовый утешить свою эксцентричную подругу и уверенный в том, что речь идет об очередной причуде.

Джузеппина заплакала тихо и красиво, без рыданий. Слезы подобно жемчужинам скатывались по ее прекрасному лицу.

— Какое несчастье! — прошептала она.

— Я же здесь! Со мной вам нечего бояться. Что случилось? Скажите же наконец.

— Саулина Виола.

Генерал вспомнил девочку, рискнувшую своей жизнью, чтобы спасти его.

— При чем тут Саулина Виола?

— Вплоть до момента вашего прихода она была в этом доме.

— А теперь?

— Увы, она убежала, — пожаловалась Джузеппина, утирая слезы. — И вы даже не спрашиваете меня, каким образом Саулина стала моей гостьей?

— Не будь вы такой загадочной, все было бы намного проще, — проворчал Бонапарт.

Запинаясь, путаясь в словах и беспрерывно роняя слезы, певица рассказала генералу всю историю.

— Я хотела сделать сюрприз, — оправдывалась Джузеппина. — А теперь я в ужасе при мысли о том, что могу потерять ее! В городе куда опаснее, чем в лесу!

— Мы ее найдем, — уверенно пообещал генерал, обнимая свою возлюбленную.

— Вы сняли камень с моей души, — сквозь слезы улыбнулась ему Джузеппина.

— Утрите слезы, — ласково приказал он. — Терпеть не могу женских слез. Они наводят на меня тоску.