Ирина Степановская - Под крылом доктора Фрейда

Сова прижала деньги к груди, прикрыв пакет отворотом халата, и пошла в кабинет.

— Альфия Ахадовна!

Никакого ответа.

«Спит, что ли?» Нинель постучала громче. Никто не отозвался. Может быть, Альфия Ахадовна вышла?

Нинель решилась открыть своим ключом. Заведующая полулежала в кресле.

— Ой, извините! Я подумала….

Но что-то необычное в позе Альфии привлекло ее внимание. Как странно неподвижно свешивается рука к полу. И запрокинута голова… И ноги беспомощно и широко разъехались в стороны…

— Альфия Ахадовна!

Сова потрогала заведующую за плечо. Не отзывается. Что за черт? Нинка огляделась.

А это что такое, блестящее, как конфетные обертки, валяется на столе? Да ведь это же фольга от пластинок с лекарствами! Нинель подняла, прочитала название… Господи, помоги! Сколько же она выпила! И когда?

Нинка быстро бросила взгляд на часы. Сколько же прошло времени с тех пор, как они разговаривали? Двадцать минут? Полчаса? Час?

Нет, меньше часа. Нинка швырнула пакет с деньгами на стол и стала трясти Альфию за плечо, за голову, за руки…

— Вы меня слышите? Слышите? Миленькая моя! Откройте глазки!

— Пошли вы все… — слабо прошептала бледными губами Альфия.

— Деточка моя! Ласточка моя! Слышит она меня! Подожди чуток! Только не засыпай! Я сейчас вернусь, я быстро вернусь! Ты не засыпай! Одну минуточку только!

Нинель со всех ног кинулась в процедурку, где на всякий случай всегда было приготовлено все для промывания желудка. Подвинула кушетку поближе к двери, чтобы не тащить Альфию далеко, бросилась в отделение.

— Тихо! Быстро вставай! — растолкала Марьяну. — Живо за мной!

— Что такое! У меня понос. Куда? Меня арестовывать пришли? — Марьяна быстро надела халат и схватила приготовленный на случай ареста пакет.

— Бросай свою поклажу! На хрен твой понос! — Нинель потащила Марьяну за собой. — Будешь делать, что я говорю.

Вдвоем они перенесли Альфию в процедурку.

— Только не давай ей закрыть рот!

В промываниях желудка Нинель была настоящая дока. Эту процедуру ей приходилось делать бессчетное количество раз больным. «Эти идиоты чего ведь только в рот не тащат! То в палисаднике волчьих ягод наедятся, то из дому им каких-нибудь грибочков приволокут, то таблетками поменяются, а все стараюсь, вымываю из них это говно…» Но сейчас Нинель не думала о своей печальной доле. Она с надеждой считала не до конца растворившиеся таблетки, падавшие в таз вместе с промывными водами. «Двенадцать, пятнадцать, двадцать пять, двадцать восемь… — считала она. — Больше нет. Сколько же она выпила, моя голубушка?»

— Обычно в упаковке по десять, — осторожно опустила Альфию на кушетку Марьяна.

— Ну, значит, две таблетки успели всосаться полностью. Да эти частично…

— Спать будет теперь трое суток, у нас все по столько спят, — со знанием дела заявила Марьяна.

— Ты если пикнешь кому-нибудь, что сейчас видела, — убью! — предупредила Нинель.

— Чего, я не понимаю ничего, что ли? Каждому человеку может не захотеться жить, что он нормальный, что ненормальный… Меня вон тоже сегодня так пронесло, так колотило!

— Вот тебе антибиотик, Альфия Ахадовна велела дать. Открывай рот!

Марьяна послушно открыла рот и пошла спать с чувством выполненного долга.

А Нинель укрыла Альфию тремя одеялами, напоила крепким чаем. Альфия порозовела и икнула.

«Все! Теперь, значит, приходит в себя», — обрадовалась Нинка.

— Можно я с ней посижу? — высунулась снова из отделения Марьяна.

— Нет, иди. А то она увидит тебя и рассердится. И ей ничего не говори, что ты ее держала. Она ведь у нас такая гордая!

— Ой, не соскучишься с этими врачами.

Марьяна еще раз склонилась над Альфией и ушла.

К утру Альфия очнулась. Нинка сидела возле нее и смотрела, как на икону. Альфия обвела взглядом нерадостную обстановку процедурки, поняла, где находится, и спросила Нинку голосом таким хриплым, какого никогда никто не слышал:

— Кто тебя просил, козья морда, вмешиваться?

Нинка помолчала, обиделась на «морду».

— Я вас помирать оставить не могла. Безбожно это.

— Но если я больше жить не хочу?

— А мама ваша как без вас будет жить? О ней, кроме вас, заботиться некому.

Альфия спросила:

— Так ты из-за нее?

— И из-за нее, и из-за вас. Грех ведь великий — то, что вы сделали.

— Так ты что, испугалась, что в ад меня заберут?

Нинка помолчала.

— Если б меня моя дочка бросила в старости…

— И что бы ты сделала? — хрипнула Альфия.

Нинка задумалась.

— Да ничего бы я, наверное, не сделала. Я ведь ее люблю. И вас люблю. А без вас обеих жизнь бы моя зря была.

Альфия закрыла глаза, а через некоторое время открыла их снова.

— Капельницу мне поставь. — Альфия назвала Нинке лекарства. — И никого сюда не пускай. Я посплю.

Нинка все оставшееся утро сидела над Альфией с капельницей и только к обеду вспомнила, что в распахнутом настежь кабинете без присмотра валяется на столе пакет с ее деньгами.

Как осенью трудно вставать! Особенно когда в окно барабанит дождь и ты хорошо знаешь, как грязно и промозгло на улицах.

Будильник пропел веселую песенку, и Дима, не выспавшийся и усталый, встал со своего дивана.

«В загородную больницу пришлось бы еще раньше вставать», — он совершенно забыл, что, пока работал у Альфии, ночевал дома всего два или три раза.

Банка с растворимым кофе была пуста. Дима заварил себе чай и прошел к Насте. Она спала, свернувшись в комочек, и только теплая узкая ступня наполовину высовывалась из-под одеяла. Он наклонился и поцеловал Настю в макушку.

— У-у-ум, — простонала она, не открывая глаз.

— Мне пора идти, — прошептал он. — Ты приготовишь себе завтрак?

— Я не хочу есть. — Настя перевернулась на другой бок.

— Ты так исхудаешь!

— Ну, сделай мне что-нибудь. — Она легла на спину и, вытащив руки, запрокинула их за голову.

— Я не могу, я опаздываю!

— Ну, я буду спать, пока ты не придешь.

Он встал с постели и прошел в комнату. Достал из шкафа сверток с кольцом и деньгами.

— Откуда у тебя это?

— Что? — Ей так не хотелось открывать глаза.

— Настя, вот это! — Он поднес деньги и коробочку к ее лицу.

У девушки чуть дрогнули веки, и вдруг глаза широко раскрылись.

— Ты рылся в моей сумке? — Она резко села на постели и посмотрела на него с невыразимым презрением.

— Настя, я бы не стал, но этот телефон у тебя…

— Ах, значит, для обычных людей у тебя одна мораль, а для меня — другая?

— Настя! Ты не ответила на мой вопрос.

— А я и не обязана отвечать. — Она со вздохом встала с постели и накинула свой крошечный сарафанчик. Подошла к окну. — Как холодно и скучно! Опять идет дождь.

— Послушай, ты знаешь, что Ольга умерла?