Вера Колочкова - Малина Смородина

– Передайте за проезд, пожалуйста!

– Эх, повезло тебе, мужик! – никак не мог успокоиться обладатель наглого молодого голоса. – Ишь, на благородную дамочку нарвался! А то бы прошелся пару километров вприсядочку да в дорогих ботиночках, а?

Водитель, раздраженно цапнув свои законные десятирублевки, живенько отрулил от тротуара, ворча что-то себе под нос. Наверное, тоже про присядочку и про дорогие ботиночки. Снова склонившись к ее уху, странный пассажир произнес уже без прежней насмешливости:

– Ну что вы… Не стоило, наверное. Я бы вышел, такси поймал. Теперь даже и неловко как-то. Ни разу в жизни за меня женщина не платила, альфонсом себя чувствую.

– Да бросьте! – легко отмахнулась она от него. – Мелочи какие!

– Ну, это как посмотреть… Вам, может, и мелочи. А вдруг для меня это принципиально?

– Чего – принципиально? Двадцать рублей? Не смешите. Скажите мне спасибо, и хватит.

– Ах да… Спасибо, конечно. Только «спасибом» принципы не накормишь. А вдруг они меня грызть начнут, а? Ущемленные-то принципы?

Она подняла на него глаза – он не шутил. Абсолютно серьезные были у него глаза. Умные. Жестковатые. Немного самонадеянные. И лицо – как из журнальной картинки. Или из телевизора. Явно не молодое, но очень по-мужицки ухоженное. Седина на висках, жесткие складки щек, волевой квадратный подбородок. И – запах…

– Давайте мы с вами так поступим… На пишите-ка мне ваш телефон на бумажке. У вас найдется ручка с бумажкой? Вам завтра позвонят, и вы скажете, куда долг принести.

– Да ну… Не надо. Зачем?

– Так найдется ручка с бумажкой? Или мне у пассажиров попросить?

– Найдется, найдется… – вздохнув, снова закопошилась она в своей сумке, – найдется, если вы так настаиваете.

В кармашке сумки нашелся клочок какой-то квитанции, в косметичке – старый карандашик. Нацарапав на клочке номер своего мобильного, она протянула его мужчине, пожав плечами. Надо же, странный какой! Наверняка тут же посеет его где-нибудь. Вон как небрежно сунул клочок во внутренний карман пиджака.

– Следующая остановка – Пушкинская. Подъезжаем уже. Вам же на Пушкинскую надо было? – вежливо улыбнувшись, спросила она.

– Да. Спасибо. Счастья вам, добрая женщина.

Встав с места, он улыбнулся, неловко заторопился к уже открывшейся двери. Выходя, замешкался на неудобных ступенях, слегка ударившись лбом о притолоку. Нет, совсем не умеет в маршрутках ездить, бедолага. Все-таки интересно, кто он? Высокий чиновник? Депутат? Бизнесмен? Владелец домов и заводов, газет, пароходов?

Задумавшись, она чуть не проехала свою остановку. Торопливо выстукивая каблуками, прошла вдоль темных домов, юркнула в родной подъезд. Дома, слава богу. Женька уже спит, наверное. По крайней мере, в окнах было темно, когда мимо проходила. Или опять ее дома нет?

В прихожей горел свет. На полу, притулившись друг к другу, стояли Женькины босоножки, а рядом… И помыслить страшно, что она увидела рядом с ними! Мужские ботинки! Или как там их еще называют? Туфли, мокасины?! Боже, да какая разница, как их там называют! Главное – стоят, сволочи…

Осторожно обойдя их стороной, она на цыпочках прокралась на кухню. Нет, почему на цыпочках-то? Как в чужом доме. Что вообще происходит, в самом деле?

– Мам… Ты чего так рано?

В дверях кухни стояла Женька, щурилась от яркого света. Всклокоченная, в кое-как запахнутом халатике.

– Жень! Ты не одна, что ли?

Какой голос получился испуганный. Тоже, строгая мамаша нашлась.

Переступив босыми ногами, Женька пожала плечами, глянула на нее немного смущенно, немного насмешливо.

– Ой, да ладно тебе, мам. Я уже большая девочка. И… чего ты так рано-то?

– Почему – рано? Половина двенадцатого, между прочим.

– Да-а-а?.. Это что, мы проспали, что ли?

– Выходит, проспали. Давай веди сюда своего проспавшего, чай пить будем. Я голодная как черт.

– Ага, сейчас…

Тихонько хохотнув, она развернулась, прошлепала в свою комнату. Вскоре и оттуда уже раздалось неловкое шумливое хихиканье, и здоровенная тень в джинсах прошмыгнула в ванную, заполоскалась под душем. Пришлось плотно закрыть дверь на кухню, чтобы не смущать ее, джинсовую тень, когда из ванной выходить будет.

Так, значит, чай пить будем. А что у нас есть к чаю? А ничего нет. Бутербродами обойдемся. С колбасой, с сыром, с заморской кабачковой икрой. Или в приличных домах не едят нынче кабачковую икру?

Ладно. Тогда хоть приличные чашки поставим, из бабушкиного сервиза. Бабушка, помнится, этим сервизом очень гордилась, даже название произносила с вежливым придыханием – «Мадонна»… И близко подходить к нему не давала, можно было только издали любоваться на роскошество переливчатых картинок. Хотя она, маленькая, и умудрилась-таки грохнула одну из чашек, полезши зачем-то на полку допотопной стенки, где этот сервиз всегда возлежал с достоинством барина, случайно попавшего в холопскую избу. У бабушки после разбитой чашки чуть инфаркт не случился! Мама потом ей выговаривала – зачем, мол, ребенка пугаешь. Подумаешь, чашка, горе какое! А для бабушки и впрямь было горе. Вот времена были! Зато сейчас… Бабушки давно на свете нет, а пять оставшихся чашек спрятаны в дальний угол кухонного шкафа, как невостребованные. Неудобно из них оказалось чай пить. Да и вообще… Ну их, эти чашки! Что за смешной парад, в самом деле?

Заваривая чай и накрывая на стол, она и сама не заметила, как уплела все бутерброды. Надо нарезать новые. Вон и юные любовнички уже идут, кажется…

– Мам, познакомься, это Денис! – торжественно представила ей Женька переминающегося в дверях высокого парня с модной стрижкой ежиком.

Ничего, красивый. Косая сажень в плечах, крепкая шея, взгляд открытый, хоть и смущенный. Улыбнулся, руку протянул для знакомства. И рука хорошая, ладонь мягкая, но не рыхлая. Вот, значит, из кого нынче чиновников делают. Не из мозгляков-очкариков, а из таких вот улыбчивых здоровяков. Даже где-то и обнадеживает.

– А это моя мама, Марина Васильевна, – торжественно представила ее Женька. – Только ее Мариной никто не зовет. Вообще-то она Лина. Зови ее Линой Васильевной, так проще будет.

– Очень приятно, Лина Васильевна.

– Взаимно, Денис. Ну что ж, садитесь, чай пить будем.

– Наверное, поздно уже? Может, в другой раз?

– Ну что вы, Денис! Нисколько не поздно. Садитесь, не стесняйтесь! Вот бутерброды, пожалуйста. Вы ведь, наверное, проголодались?

Так, похоже, что-то лишнее ляпнула. Вон как парочка старательно в себя улыбки запрятала. Интересно, что она такого смешного сказала? А, ну да… Вроде того – перетрудились-проголодались…

Дальше чаепитие пошло в некоторой неловкости. Надо бы мало-мальский диалог обозначить, да только какой? Не о планах же на жизнь этого парня спрашивать. Еще подумает ненароком, что она в тещи набивается.