Мария фон Трапп - Звуки музыки

Верный дядя Грэйг мог представить. Это было на аукционе у Мосгленских водопадов, где скамейки фигурировали в списке. Мы получили их.

По мере того, как я говорила в целом о лагерях с разными людьми, я все более и более убеждалась в том, что такие возрожденные места вовсе не были необычными для Соединенных Штатов. Но мне сказали, что два человека были необходимы для лагеря: управляющий и повар. Никто из нас никогда не был в американском лагере, никогда не видел его изнутри, поэтому я просто посчитала само собой разумеющимся все, что слышала, и отправилась в очередную поездку в Бостон. На этот раз для того, чтобы посетить не ремонтные компании, а агентства по найму. Через три дня мне сказали, что я могу считать себя на редкость везучей, так как уже найден управляющий лагеря, о котором говорили, что он чрезвычайно квалифицированный и опытный. Перед тем, как он примет должность, однако, он хотел бы увидеть место. Он должен был приехать в течение нескольких дней.

Они также нашли мне повариху, которую полагали идеальной на кухнях Австрии, Франции, Америки и Китая. Она спрашивала сто долларов в неделю и хотела привезти с собой мужа.

Поскольку я уже все равно была в Бостоне, я продолжила охотиться за кружками и кастрюлями, креслами и одеялами. Мне приходилось ходить из одного магазина в другой, ухватывать здесь дюжину одеял, там — шесть подушек, а в третьем месте — пачку ложек, надеясь найти где-нибудь подходящие под пару ножи и вилки.

Потом пришел день, который я никогда не забуду. Уже вернувшись из Бостона, я как-то стояла в одном из бараков, беседуя с мистером Стилом, нашим плотником. Вошла Мартина с двумя посетителями.

— Эти джентльмены — из Министерства военной промышленности, — объявила она.

Скоро я обнаружила, что эти джентльмены сами были Министерством военной промышленности, и мы им совсем не нравились — все, что было связано с именем Траппов, — была ли это ферма семьи Трапп или Музыкальный лагерь семьи Трапп — слишком много заявлений.

Они неумолимо оглядывались вокруг, указывая на новейшие части, и говорили:

— Это новый материал.

Это было и так и не так. Мы пытались объяснить им, что купили его полгода назад для фермы, а теперь выкупили поддержанным с фермы для лагеря. Но это не делало ситуацию лучше. Один из джентльменов помахал перед моими глазами маленькой книжечкой в шесть страниц с очень мелким шрифтом и сказал:

— Вы не читали это? Разве вы не знаете, что нарушили закон?

Я видела эту брошюрку раньше, но она была на таком средневековом английском, со всякими «прежде» и «необходимые средства», со ссылками на перечни и положения, которые были «изменены на…» и «непрерывно совершенствовались», что я так и не смогла разобрать, о чем это все было.

Оба джентльмена были неумолимы, один из них решительно сказал:

— Вы должны остановить всю деятельность здесь и на ферме. Вы вызываетесь во вторник в главный офис на Монтпилиер для слушания вашего дела.

С долгим, полным сочувствия взглядом, мистер Стил, плотник, выскользнул. Была суббота, и до вторника оставалось еще много времени. Много времени, чтобы думать и жалеть.

В главном офисе в Монтпилиере мне сообщили, что в связи с тем, что я преднамеренно нарушила закон, параграф такой-то и такой-то, я приговариваюсь к штрафу в десять тысяч долларов наличными и тюремному заключению сроком на один год. Что я могу сказать в свою защиту?

Несмотря на то, что мой английский, в соответствии с моей собственной оценкой, был вполне подходящим для большинства случаев, он, к сожалению, становился все хуже и хуже, когда я волновалась, а именно так сейчас и было. Кто мог одолжить мне десять тысяч долларов для уплаты штрафа? Возьмет ли когда-нибудь нас обратно «Коламбия Консертс» после года тюрьмы? И что скажет моя семья, Фредди Шенг, Дринкеры, и все остальные наши друзья? У меня разгулялось воображение. Чем больше я старалась говорить спокойно и сдержанно, тем больше запиналась и заикалась. Я попыталась объяснить, что непреднамеренно нарушила закон.

— И, джентльмены, — сказала я, — я не могу отбыть весь свой срок сразу. Не разрешите ли вы мне сделать это по частям? Полгода я буду должна зарабатывать деньги для выплаты штрафа. А другие полгода я могу провести в тюрьме. Думаю, я могла бы сделать это за два года.

После этой героической речи я была измучена. Одна-единственная слеза выкатилась из моего правого глаза и медленно скатилась мне на нос, и я ничего не могла с этим поделать.

Неизвестно, что повлияло на джентльменов: эта слеза или выражение моего лица. Они удалились на мгновение, и когда снова вошли в комнату, то были совершенно другими. Я могла расслабиться и не волноваться, и все должно было уладиться. Они увидели, что я не хочу обмануть правительство, и поэтому сегодня после полудня они могли бы подняться на Льюс-Хилл для повторного исследования. Я могла отправиться вперед.

Они приехали и были очень человечны. Мы показали им все, и дом и лагерь, и объяснили назначение каждой постройки. Было время ужина, и мы попросили их остаться на австрийскую еду — гуляш с пивом и яблочный пирог. Когда они убедились, что здесь действительно не было ничего нечестного запутанного, они перестали быть ужасно официальными и стали очень дружелюбными. На следующее утро мы могли продолжать свою работу, и мне не нужно было ни отправляться в тюрьму, ни платить штраф. Но джентльмены вместе с нами прочли ту брошюру Министерства военной промышленности, чтобы избежать дальнейших недоразумений.

Наши мальчики благополучно прибыли в Европу. Между тем настал замечательный семейный праздник: первое причастие Иоганнеса. Ему было только пять, но еще с младенческих дней он вместе с нами присутствовал на Священной Мессе по утрам, и со дня на день должен был настать грустный момент, когда Иоганнес должен был остаться единственным кто не получил Благословенного Хлеба. Он начал просить об этом с трех лет. Когда ему сказали, что он должен подождать до тех пор, пока не будет в состоянии совершить настоящую жертву, чтобы продемонстрировать свою искреннюю любовь, он пожелал узнать, что такое жертва.

— Сделай что-нибудь, что тебе не хочется делать, например, съешь без криков свой шпинат, — охотно объяснила ему Лорли. — Или не делай чего-то, что тебе хочется сделать, например, оставь мне те конфеты.

И маленький мальчишка пошел по пути совершенствования, пытаясь обуздать свои симпатии и антипатии. Когда на ферме была устроена маленькая церковь, добавилось новое испытание. Каждую субботу, вечером, вся семья сидела снаружи на скамейке, пока один за другим все входили внутрь, на исповедь, а Иоганнесу всегда говорили, чтобы он сидел спокойно и молчал, так как он еще маленький. Но теперь настал великий день. Он знал все, что ему полагалось знать, и проявил добрую волю в течение длительного периода времени, и епископ дал разрешение на его первое Священное причастие в день праздника тела Христова. Предыдущим вечером Иоганнес в первый раз отправился в церковь на исповедь. От этого он не мог удержаться.