Яна Сипаткина - Лолита и маленькая «S»

Телефон разрывается от его звонков, но я держу себя в руках и не отвечаю.

Что он хочет мне сказать? Извиниться, и сообщить, что бросил эту девушку? Или извиниться и повесить трубку, оставив меня одну, с мыслями о нем и о ней?

Какое это испытание — не брать трубку, когда звонит до боли знакомый и любимый номер. Какая это сила воли — не подойти и не закричать: я люблю тебя, я прощу тебе всё!

Я лежу на диване, свернувшись в клубок, каждая мышца на моем теле напряжена до предела, мозг работает в усиленном режиме. В голове проносятся картины и это похоже на пленку со слайдами.

Какая адская мука, когда твой мозг автоматически прокручивает картинки, на которых любимый тобой человек, занимается сексом с другой!

Я ничего не могу есть, я ни с кем не могу говорить, мне настолько больно, что я не способна даже на суицид. Мне кажется, что я уже мертва.

И для того, чтобы умереть, мне не потребовалось резать себе вены или пить таблетки, мне было достаточно — полюбить.

В какой-то момент желание лежать и страдать в одиночестве переросло в острое желание выбраться на люди. Я оделась, вышла из дома и села в первый, попавшийся автобус. Я включила плеер и стала смотреть в окно. Вокруг меня были люди, и это в какой-то мере спасало меня, избавляя от чувства одиночества. Я проездила на автобусах целый день.

Песни в плеере проигрывались снова и снова. Люди вокруг сменяли друг друга. Солнечный день, сменила ночь.

Когда, твое сердце разрывается от боли, а душа выворачивается наизнанку и корчится в неимоверных муках, ты начинаешь, как никогда, жаждать жизни.

Нет, я не передумала покончить с собой. Но я еще более остро захотела поехать в Питер, и увидеть те самые Белые ночи.

Пускай, даже, без Миши.

Прошло около четырех дней, когда я наконец-то смогла взять трубку, и ответить на его звонок. Он попросил меня о встрече, сказал, что хочет со мной поговорить. Я сделала вид, что спокойна как удав, и согласилась.

Первое, что он сказал при встрече: ты у меня такая смешная. И я поняла, что он имеет в виду — мою новую стрижку.

Мы сидели на лавочке, в том самом сквере, откуда я когда-то поехала к нему домой.

Миша был молчалив и подавлен.

Я прервала молчание, и спросила, как поживает его девушка. В этот момент он сорвался, я никогда не видела его таким. Он стал кричать, что любит меня, и что я просто дура, если не понимаю этого. Что все те девушки, которые были у него до встречи со мной, все они ничего не значат. Что он считал секс чем-то тупым и примитивным, потому что никогда прежде не занимался любовью.

Кричал, что ненавидит себя за свое малодушие, за то, что не может порвать с этой девушкой. Спрашивал, зачем я все усложняю, почему мы не можем просто быть вместе.

Я ответила, что сложно быть вместе с человеком, который в полдень целует тебя, а в полночь — другую девушку.

И мы снова замолчали.

Потом, Миша предложил поехать в Питер, несмотря на нашу ссору.

В конце-концов, я же все равно покончу с собой, а любоваться Белыми ночами в одиночестве просто нельзя!

Мы договорились, что он скажет Маше (так звали его девушку), что уезжает к старому другу, погостить. Атмосфера немного разрядилась, и мы стали болтать на отвлеченные темы.

А потом он просто взял меня за руку и мы поехали к нему. Мы вошли в его квартиру и сразу направились к кровати. Он целовал меня, шептал что любит, что я его «Богиня». Я тоже шептала, что люблю его.

Но мне казалось, что от его простыней все еще пахнет ее духами.

Когда мы гуляли по Питеру, я чувствовала, что я очутилась не просто в другом городе — в другой Стране! Мы держались за руки, смеялись, и ели сахарную вату. Почему я никогда раньше ее не ела?

Мы остановились у его друга, которого как раз не было в городе и он любезно предоставил нам свою квартиру.

Это была моя первая, Питерская ночь.

Мы гуляли по набережной, спотыкаясь о поребрики и любуясь Невой. И мы целовались, часто, почти бесконечно.

Когда ему звонила Маша, он просто не отвечал на ее звонок.

И вот я уже стояла на мосту, держа Мишу за руку, и любовалась Питерской Белой ночью.

Еще пару месяцев назад я жила обычной, серой и скучной жизнью. Я делала то, что должна была делать. Я выглядела так, как принято и совершенно забыла о том, чего же хочу я, и кто я на самом деле.

Теперь я тут, в Питере, с человеком, которого люблю, но с которым мне не суждено быть вместе. Почему мы никогда не бываем полностью счастливы? Мы всегда счастливы только наполовину.

Почему, до того как я решила покончить с собой, я не бросила нужное и не интересное мне обучение? Почему я не встретила Мишу и не сделала эту стрижку?

Почему, ненавидя свое жалкое существование, я продолжала сохранять в себе иллюзию, что у меня все хорошо?

Миша прижал меня к себе, и еле слышно прошептал: извини…… я дурак.

Все во мне загорелось желанием жить! Мысли о самоубийстве окончательно сошли «на нет».

Я больше не хочу умирать, я хочу жить!

Я хочу жить с ним, в его маленькой квартире, хочу гладить его футболки, и протирать пыль с его книжных полок! Хочу смотреть вместе с ним фильмы, и читать друг другу стихи. Хочу верить в его безграничный талант! Верить, что он любит только меня, и нам больше никто не нужен!

Хочу поехать вместе с ним в Подмосковье и своими глазами увидеть те «заросли» черемухи, о которых он мне рассказывал!

Я молчу, и смотрю в его большие глаза. В душе я кричу: Я люблю тебя! Люблю! Люблю!

Но вслух, я произношу лишь: пора домой, становится прохладно.

Он накидывает мне на плечи свою куртку, и мы идем спать.

Мы занимались любовью всю ночь, а утром я проснулась и услышала, как Миша говорит по телефону. Это была его девушка.

Он говорил ей, что скоро приедет и что ей не о чем волноваться, потому что…. Он любит только ее….

Он возвращается в спальню и понимает, что я все слышала. Ты же понимаешь, что я врал? — говорит он и растеряно улыбается.

Я отвечаю, что не могу знать, кому именно из нас он врал. А потом я начинаю плакать.

Он садится рядом, успокаивает меня, и только и говорит что: не плачь, маленькая моя, не плачь. Обещай, что ты больше никогда не будешь плакать. Я знаю, что такое плакать и поэтому понимаю, как тебе больно.

Я верю, что он понимает, что такое плакать, но не верю, что он понимает, что такое — любить.

Я прошу его сделать выбор, она или я.

Говорю, что если он выберет меня, я не покончу с собой, мне будет ради чего жить. Признаюсь, как сильно я его люблю, как он важен мне и дорог.

Миша нервно курит, а потом отправляет какое-то СМС. Мы долго молчим, после чего он достает из шкафа бутылку портвейна, и начинает пить.