Сьюзен Мейер - Тысяча поцелуев

Что ж, Шеннон это тоже вполне устраивало. Прибрав на кухне и вымыв посуду, она решила заняться украшением дома.

Но едва она взялась за коробку с гирляндами, скрипнула дверь и в комнату вошел Рори.

— Финли наконец заснула.

— Наверное, сегодня она очень устала.

— Да.

— Не волнуйся, завтра, когда она выспится, будет вести себя лучше.

Рори устало опустился на диван:

— Откуда ты столько знаешь о детях?

— В Южной Каролине у меня было много знакомых с детьми, и мне часто приходилось нянчиться с ними.

— Ты хочешь сказать, что делала это добровольно? — недоверчиво спросил Рори.

— С чужим ребенком всегда проще найти общий язык, — рассмеялась Шеннон. — Ты тоже выглядишь очень усталым. Могу я предложить тебе бокал вина?

— Лучше пива, если есть.

— Конечно, — кивнула она.

Через минуту Шеннон вернулась с двумя бутылками холодного пива.

— Спасибо, — благодарно кивнул он.

— Пожалуйста.

Шеннон покосилась на коробки — давно было пора заняться украшением дома, но, видимо, сегодня судьба приготовила ей роль доброй самаритянки, которая должна не только приютить, но и выслушать незваного гостя.

Она опустилась на диван рядом с Рори:

— Наверное, непросто было сюда добраться.

— В какой-то момент я хотел развернуть машину и ехать домой, но по радио сказали, что буря скоро утихнет.

— Это научит тебя не доверять синоптикам.

— Да уж, — рассмеялся он. — Так, значит, ты унаследовала семейный бизнес?

— Как видишь, — улыбнулась она. — Мне очень нравится работать в магазине и общаться с покупателями. Даже жаль, что родители решили продать его. Но ты ведь тоже продолжил дело отца.

— Да, — развел руками Рори. — Разве могли мы десять лет назад предположить, что будем управлять родительским бизнесом, который обсуждали, пока Натали решала, какую кофточку надеть на наше очередное свидание.

— Ну, насчет тебя у меня сомнений не возникало, — рассмеялась Шеннон. — А я, если ты помнишь, училась на адвоката. Но, как выяснилось, нет в мире ничего скучнее юриспруденции.

Рори искренне рассмеялся, с удивлением отметив про себя, что ему очень давно не было так хорошо в компании другого человека. Он даже не помнил, когда смеялся дважды за один вечер.

Он почувствовал, как в его груди разливается тепло. Оно не было похоже на возбуждение или счастье — какое-то гораздо более глубокое чувство. Господи, ему по-настоящему нравилась Шеннон. Это было куда серьезнее, чем простое возбуждение, которое он испытал, увидев ее в том маленьком красном платье.

Черт побери! Эти непрошеные чувства не входили в его планы. Он здесь лишь для того, чтобы убедиться в том, что Торговый центр Райли станет для его компании удачной инвестицией.

Кроме того, Рори уже давно смирился с тем, что ему не видать удачи в любви, и запретил себе еще раз попадаться в эти сети. Один раз он уже бросился в этот омут и прекрасно помнил, чем все это закончилось: любимая ушла от него в канун Рождества, а когда он нашел ее и попытался договориться о встречах с Финли, женщина, которая вдруг стала ему совершенно чужой, заявила, что она больше не хочет видеть собственную дочь. Никогда.

Рори надеялся, что пройдет немного времени, и она передумает, поэтому не стал пока расстраивать Финли. Но прошло уже два года, и объяснения, почему мама не приходит на дни рождения и праздники, подошли к концу. Рори со страхом ждал того дня, когда ему придется рассказать своей шестилетней малышке о том, что мать отказалась от нее.

Одна мысль об этом разбивала ему сердце и заставляла ненавидеть бывшую жену.

Вот почему он никогда больше не женится. Даже мысль о том, чтобы опять начать встречаться с женщинами, не вызывала у него энтузиазма. В том числе и с Шеннон Райли.

— Пожалуй, я тоже пойду спать, — сказал он, вставая с дивана. — Еще раз спасибо за то, что позволила нам остаться.

Голос Шеннон остановил его на пороге.

— Рори?

Он обернулся.

— Тебе наверняка пригодится это. — Она кивнула на скрученный в аккуратный рулон спальный мешок.

Рори почувствовал, что краснеет. Он пришел в гостиную за спальным мешком, но оказалось достаточно двух минут в компании Шеннон, чтобы забыть обо всем на свете.

— Да, спасибо.

Никогда раньше в присутствии женщины, пусть даже и очень привлекательной, он не выставлял себя таким дураком. Оставалось радоваться, что завтра утром они с Финли уедут и все это закончится.

Шеннон разбудило ощущение пристального взгляда, устремленного на нее. Через секунду к нему добавилось постороннее дыхание на ее щеке.

Открыв глаза, она увидела склонившуюся над ней Финли. Через секунду она вспомнила, почему спит на диване в гостиной, кто эта растрепанная маленькая девочка, а также с легким испугом осознала, что, пока Рори не проснется, присматривать за его дочерью предстоит ей.

— Я есть хочу! — требовательно заявила Финли.

При этом ее носик недовольно наморщился, щечки надулись, а ротик изогнулся в форме перевернутой буквы «V».

Шеннон с трудом сдержала смех. Наверное, ей повезло, что под личиной очаровательной малышки скрывается капризный монстрик, прекрасно умеющий манипулировать людьми. Ей придется быть настороже, чтобы не попасться на ее уловки, и на тоску времени не останется.

— А я люблю готовить завтрак, так что нам обеим сегодня повезло, — рассмеялась она, взъерошив светлые кудряшки. — Что ты больше хочешь — оладьи или вафли?

— А черника у тебя есть?

— Конечно.

— Тогда я хочу оладьи, — определилась Финли.

— Договорились, — кивнула Шеннон. — Мы с тобой отлично поладим, малышка.

На кухне Шеннон включила радио, по которому уже неделю крутили веселые рождественские песенки, и занялась тестом для оладий.

Но когда она отвернулась к холодильнику, Финли вскочила, подбежала к радио и выключила его.

— Я же слушала эту песню, — возмутилась Шеннон.

— Она была дурацкой.

— Но это же традиционная рождественская песня, — удивилась она.

— И Рождество дурацкое, — хмуро пробормотала девочка, уткнувшись в стакан с молоком.

Уже второй раз Финли упомянула о своей нелюбви к Рождеству. Соблазн расспросить ее об этой странной антипатии был очень велик. Она бы сказала: «Эй, малышка, все любят Рождество. Ты получаешь сладости и подарки — что здесь может не нравиться?» Но Шеннон не имела права вмешиваться в семейные дела Рори, поэтому промолчала. Кроме того, эта показная ненависть к Рождеству могла быть лишь еще одним способом манипулировать окружающими.

Шеннон молча отвернулась к плите и начала жарить блины.

Ей следовало радоваться уже тому, что она может находиться в одной комнате с ребенком и не сходить с ума от тоски по собственным детям.