Этьен Годар - Соседка

— Ну что ж, Матильда, — Бернар встал со своего стула.

Он подошел к ней, наклонился, чтобы поцеловать, но она резко повернула голову. Он погладил ее волосы. Они были блестящие и мягкие, как прежде, и пахли травой. Матильда всегда предпочитала травяные шампуни. Наверное, это единственное, что у нее не изменилось.

— Я приду еще, — Бернар коснулся ее руки и поспешил к двери.

Она провожала его долгим, пристальным взглядом.

— Не утруждай себя, Бернар. Больше не приходи. Можешь всем сказать, что твоя миссия выполнена. Сумасшедшая становится нормальной.

Последние слова она произнесла резко и подчеркнуто презрительно. Она ненавидела его. И была права. Бернар сам себя презирал за то, что совершил непоправимые, непростительные ошибки, которые не исправить никогда. В душе он ругал себя, называя твердолобым остолопом, ненасытным кобелем и негодяем.

Он не нашел слов, чтобы ответить Матильде. И едва заметно кивнув, вышел из палаты.

Глаза Матильды опять наполнились слезами. Уткнувшись в подушку, она лежала около двух часов, пока медсестра не принесла ужин. Мадемуазель Маню была совершенно уверена, что унесет все нетронутым обратно.

Запах бифштекса и жареного картофеля заставил Матильду подняться. Обычно он вызывал у нее тошноту и головокружение, но сейчас она явно ощущала как заурчал пустой желудок, давно прилипший к спине.

Нет уж, хватит. Она будет есть. Все развлекаются, гуляют, пьют, веселятся. Даже Бернар. Холеный толстый мешок. Он и то живет припеваючи, делая вид, что никогда и нигде ничего не происходило.

Она взяла вилку и стала есть салат. Проглотив несколько мелко нарезанных долек помидора, почувствовала острую боль в животе. Ссохшийся за несколько дней голодовки желудок отвык от приема пищи. Матильда скорчилась, зажмурив глаза.

— Что с вами, мадам?

— Болит. Желудок.

— Это все потому, что вы долго не ели. Так ведь нельзя, — Адель Маню села к ней поближе. — Выпейте молока.

Матильда послушно взяла стакан, сделала несколько глотков. Молоко было свежее и приятное. Ей стало легче, и она выпила целый стакан.

— Вот и хорошо. А теперь попробуйте есть.

Внезапно проснувшийся аппетит удивил саму Матильду. Она жадно ела бифштекс, закусывая картофелем и салатом. Как вкусно! Она и не знала, что пища может приносить такое удовольствие.

— Не торопитесь, мадам. Может быть, на сегодня даже достаточно, — осторожно прервала ее медсестра. — Желудок может не выдержать такого обилия пищи. Он должен привыкнуть.

— Он может лопнуть? — спросила Матильда.

— Нет, — мадемуазель Маню улыбнулась. Эта взрослая женщина казалась ей наивным, трогательным ребенком. — Но может произойти несварение.

— Ясно, — Матильда отставила поднос.

Медсестра удалилась.

И вновь она осталась одна в четырех стенах. Начинало темнеть. Матильда включила настольную лампу.

Она не знала, чем заняться. Одиночество и тишина наводили ее на грустные мысли. От них она хотела освободиться.

Матильда включила приемник, но не успела настроить на нужную волну, как в дверь постучали. Вошла Николь.

Стояло пасмурное утро. Хотя на улице было еще тепло, пожелтевшие листья и серое небо рождали тоску о прошедшем лете.

Арлетт возилась на кухне. Сегодня вечером к ним должна была зайти Аннет со своим мужем. Она приходилась Арлетт дальней родственницей по линии отца. И раз судьба их свела и распорядилась так, что они жили в одном городе, они поддерживали теплые родственные отношения. Аннет было тридцать четыре года. Милая, добродушная толстушка, она часто и с удовольствием навещала Арлетт. И когда та с Бернаром уезжала, Аннет забирала Тома к себе. У нее росло двое замечательных малышей. Один из них, Жерар, был ровесником Тома, и дети прекрасно ладили.

При всей своей округлой конституции Аннет любила поесть, и к ее приходу Арлетт всегда готовила что-нибудь вкусное.

На сей раз она решила сделать гусиный паштет. Гудела электромясорубка, перетирая мясо. Арлетт нарезала лук. От запаха пищи на нее накатила тошнота. Она выключила мясорубку.

На улице стоял какой-то шум, постоянно хлопала дверь машины, раздавались незнакомые голоса.

Арлетт выглянула в окно. Из соседнего дома выносили мебель. Грузчики деловито сновали, вынося громоздкие ящики и закидывали их в специальный контейнер для перевозок.

Значит, Филипп нашел новую квартиру. Они переезжают. В душе она почувствовала облегчение и в тоже время ощутила грусть. Как бы там ни было, господа Бушор неплохие люди и если бы не… Не хотелось об этом вспоминать. И все равно ей было жаль. Как будто что-то теряла.

Но в конце концов все шло к лучшему. Ведь жить бок о бок, зная, что твой муж и твоя соседка когда-то были любовниками… Нет. Так лучше. Матильда перестанет видеться с Бернаром, и ему будет легче. Да и ей тоже.

На расстоянии они быстрее смогут забыть друг друга.

А смогут ли?..

Из дома вынесли пианино. Подбежал Тома и стал на нем играть.

— Тома! — Арлетт крикнула ему в форточку. Но мальчик продолжал барабанить по клавишам.

Арлетт обула туфли, набросила кофточку и вышла на улицу.

— Тома! Разве ты не слышишь? Беги домой.

Немного постояв и окончательно убедившись, что мама не отстанет, мальчик закрыл крышку. И, тяжело вздохнув, медленно поплелся домой. Ему было жаль, что соседи уезжают. Тетя Матильда рисовала ему такие смешные картинки. И по дяде Филиппу он будет скучать. Почему они уезжают? Неужели здесь так плохо?

Филипп увидел Арлетт и поспешил к ней навстречу.

— Добрый день! — он протянул руку.

— Здравствуйте, Филипп. Уезжаете?

— Да.

Филипп замялся. С Арлетт они находились в одинаковом положении и без слов понимали друг друга. Оба испытывали неловкость. Он — из-за жены, она — из-за мужа.

— Вы нашли квартиру? — спросила Арлетт, пытаясь рассеять обоюдное замешательство.

— Да. В самом центре. Очень большая и удобная квартира, — Филипп оживился. — Правда, немного шумновато. Ничего. Ничего.

— А как Матильда? Ей лучше?

— Да, немного лучше. Поправляется. Как только все улажу с переездом, заберу ее из больницы.

Грузчики из агентства перевозок заканчивали работу. Они выносили последнюю часть интерьера дома Бушоров — громоздкий дубовый комод. В нем Матильда хранила свои вещи: разные бумаги, документы, письма, рисунки.

Дверь контейнера захлопнулась.

— Мы уезжаем, мсье. В доме ничего не осталось.

— Да, да, конечно. Спасибо.

Филипп повернулся к Арлетт.

— Ну что ж. Пора ехать и мне.

Немного подождав, будто собираясь что-то сказать, он протянул руку.

— Ну что ж, прощайте, Арлетт. Думаю, что расстаемся друзьями.

— Конечно, Филипп. Пусть у вас все будет хорошо, — Арлетт протянула руку. — До свидания.