Дэвис Френсис - Возлюби соседа своего

Раздался сигнал таймера. Нелл вышла из ванны. Надо было успеть уложить волосы.

Шеа в своем синем костюме, сидящий за столиком напротив, был потрясающе красив и даже более загадочен, чем в халате. Вся профессиональная деятельность Нелл прошла в мире моды, и она знала почти все о качестве пошив одежды. И, хотя костюм сидел на Шеа превосходно и был хорошо сшит, она подумала, что куплен он, вероятно, в магазине повседневного спроса — что-нибудь средней руки. Рубашка была обычного фасона, а вот ботинки — ботинки она узнала сразу: обувь ручной работы от Максвелла из Лондона. Что же это за человек, думала она, разговаривая с ним, который надевает обувь ручной работы вместе с магазинным костюмом, стоящим втрое дешевле этой самой обуви? Или у него нестандартная нога? Однако она же сама любовалась его босыми ногами прошлой ночью. И все вместе никак не состыковывалось с такой рубашкой. Где-то когда-то она читала о «загадке внутри тайны». Это более чем походило на Шеа.

— Позвонила вам Флора? Я очень старался с рекомендациями.

— Вы, очевидно, сказали ей какое-то магическое слово. Да, мы встретились с ней сегодня. Вспоминая наш разговор, я бы сказала, что она будто брала у меня интервью. К тому же она околдовала Марго и Руди. Они буквально ползали у ее ног. Я никогда не видела ничего подобного.

— Я давно подозреваю, что в ее жилах течет кровь эльфов. — Он перегнулся через столик и перешел на шепот. — Они знали язык зверей, помните, из ирландских сказок?

— Думаете, они существуют и сейчас? — улыбнулась она, подозревая, что он никогда в жизни не выезжал дальше, чем на Лонг Айленд. — А вы когда-нибудь бывали в Ирландии?

— Только однажды. В детстве. Но помню, что море возле ирландского побережья такого же цвета, как ваши глаза — сапфировое с изумрудными блестками. Вы прекрасны, Нелл.

Он мягко положил свои пальцы на ее руку.

Любому постороннему взору этот жест показался бы малозначащим, случайным. Но Нелл показалось, что ее коснулся огонь: противоречивые чувства влечения и недоверия терзали ее. Она попыталась убрать руку, но не смогла. С изумлением она наблюдала, как ее собственная рука повернулась и против ее воли пожала руку Шеа, приветствуя его смелость. Ее рука предала ее!

— Ах, побережье Гэлвэя! — засмеялась Нелл, чтобы скрыть собственное волнение. — Вам надо было стать актером, Шеа. Ваш голос может убедить кого угодно в чем угодно. Вы были бы незаменимы в каком-нибудь шоу, вроде «Джэнерал Хоспитал». Белый халат, стетоскоп… — Нелл отчаянно надеялась, что официант успеет подойти к ним до того, как она сделает из себя полную идиотку. К ее облегчению, он, наконец, подошел.

Нелл усиленно занялась едой, стараясь оттянуть время. Шеа молчал. Нелл не выдержала:

— Вы опровергаете мои стереотипы газетного издателя.

Шеа взглянул на нее, видимо, удивленный:

— Мы все разных форм и размеров, разве вы не знали?

— Мне представлялся некто, кто ест, не снимая шляпы, готов на все, лишь бы заработать гонорар на статье и всю жизнь мечтает написать Великую книгу.

— Но в наши дни половина из них мечтает написать Великий Комментарий.

— А другая часть?

— А другая часть их же мечтает почитывать еженедельную газетку где-нибудь в сонном городишке, где самая горячая новость — встреча завсегдатаев местного клуба.

— Но остается, очевидно, хотя бы четверть.

— Они любят свою работу и не сменяют ее ни на какую другую. Не хотите ли селедки?

— Нет, благодарю. Полагаю, что к последней упомянутой части журналистов относитесь и вы?

Он взглянул на нее с тонкой усмешкой и сказал:

— Я люблю крайности. Селедка ужасна.

Она неотрывно наблюдала за ним.

— Вы ведь азартная натура, не так ли?

— Конечно. Азарт — это имя моей профессии. Ничто не доставит мне большего наслаждения, чем взять верх над конкурентами вроде «Трибюн» или «Сан-Таймс». — Он допил мартини и со вкусом зажевал его оливками.

По крайней мере, он откровенен, думала Нелл, хотя это небольшое утешение.

— Однако, — продолжал он с усмешкой, — я не из тех, кто за удачный материал продаст и мать родную.

Нелл нервно рассмеялась:

— Радует по крайней мере, что у вас есть хоть некоторые принципы.

— Вы нуждаетесь в радости?

К счастью для Нелл, в это время официант принес ее форель и его свиную отбивную, поэтому можно было оставить вопрос без ответа.

— Форель замечательная, — заметила Нелл.

— Я ем только ту, что ловлю сам, — самодовольно произнес он.

— В таком случае, значит, вы отрываетесь от своего рабочего стола не только для весьма странного обеда с соседкой.

— Вы знаете… — как будто каясь, признался он, — это бывает раз в вечность. А как мускат?

— Великолепен, — отпив глоток, сказала она. Нелл теперь лихорадочно изыскивала в своем репертуаре тему, которая позволила бы поговорить о самом Шеа. Обычно тем для разговора с полузнакомыми людьми у нее была целая коллекция, однако сейчас Нелл испытывала затруднения. Наконец она решила действовать напрямик. Она не торопясь отпила еще глоток и, сделав усилием воли тон легким, а голос равнодушным, приказала:

— Вы должны рассказать мне, каким образом репортер становится издателем. Я не представляю себе этого пути. Может быть, вы публиковали такие мастерские статьи, что ваше имя наконец стало на слуху у каждого издателя? Расскажите мне обо всех сногсшибательных эскападах юности. Наверное, вас когда-то звали «Всезнающий Шеа»?

Он фыркнул в свою пивную кружку:

— Никогда. Я подвизался в области международных новостей, как и еще сотни две моих сверстников, а потом решил перейти к городским репортажам.

Нелл быстро сообразила, что он намеренно выпустил лет десять своей карьеры из разговора. И решила пойти ва-банк:

— Где вы закончили школу?

— На востоке. — Тем временем он невозмутимо намазывал маслом хлеб.

Прежде чем Нелл успела уточнить столь туманный ответ, она услышала знакомый пронзительный голос и увидела над собой лица Лу и Недда Кохрэн. Это были знакомые из круга Одри, с которыми Нелл поддерживала полуделовые отношения. Она представила их. Лу Кохрэн была коротенькая женщина с непропорционально длинной шеей.

— Очаровательная Нелл, — защебетала Лу, — я слышала, что вы готовите на это гала-представление нечто потрясающее? Умоляю, дайте мне самый-самый крошечный намек: клянусь, я не скажу ни одной душе.

— Я бы с удовольствием, Лу, но я дала клятву о неразглашении, — пошутила Нелл. Один намек Лу Кохрэн, и еще до утра об этом будет знать все Северное побережье. — Вы все узнаете из посланного вам приглашения. Или почти все.

— Ах, я не выдержу ожидания, — простонала она с гримаской, которую было неловко видеть на лице шестидесятилетней женщины. — Нам было так весело на вашем последнем гала-представлении. Не правда ли, Недди?