Уоррен Адлер - Война Роузов

— Продано! — взвизгнул голос. Тело накренилось, его охватывало оцепенение. Он был уверен, что это его собственные слезы льются на него потоком.

Способность логически соображать возвращалась неровными рывками, словно блики на экране компьютера, которые сперва возникали без всякой связи, а затем стали складываться в определенную последовательность. Буйство красок померкло и начало исчезать. Сквозь падавшую воду ему был виден луч солнечного света, и наконец он понял, что лежит в ванной, а сверху на него потоком льется вода из душа.

Проверяя свои рефлексы, прежде чем сделать попытку подняться на ноги, он почувствовал боль в ягодицах, а когда медленно встал, то голова закружилась и заболела. Осторожно выйдя из ванны, он оперся на раковину и закрыл воду в душе. На полу ванной комнаты была кровь, кровь была и на его пальцах, которыми он коснулся порезанных мест. Глаза видели уже довольно четко, и он сумел различить в зеркале свой крестец, покрытый порезами.

Промокнув порезанные места, он обрызгал их одеколоном, затем вышел из ванной в комнату. Там царил полный разгром. Постельное белье в беспорядке валялось на полу, который был усыпан осколками стекла. Он осторожно прошел и сунул босые ноги в туфли. Стоя посередине комнаты, он пытался реконструировать происшедшее. Странным образом он до сих пор помнил образы, которые видел. Какие-то формы и звуки, более подходящие для ночного кошмара. Затем услышал жалобное поскуливание Бенни и увидел, что пес испуганно жмется в угол, а в его огромных карих глазах застыла боль. Он выглядел потрепанным, каким-то жалким. Подойдя ближе, он увидел, что вся шерсть покрыта странным липким составом белесого цвета.

Ухватив пса за ошейник, Оливер потащил его в ванную, где, задернув занавеску, погрузил комнату в полутемноту. Светящаяся краска. Его внезапно озарило. Он вспомнил апельсиновый сок.

— Черт бы его побрал, — завопил он, чувствуя, как ярость перехлестывает через край и сворачивается в тугой шар в груди.

Он торопливо оделся, подобрал упаковку из-под сока и, прицепив к ошейнику Бенни поводок, повел пса вниз. Он даже не посмотрел на запертую дверь в комнату Барбары, изо всех сил стараясь сдержать переполнявший его гнев. Скоро она пожалеет об этом, пообещал он себе. Это ей дорого обойдется. Он отвез Бенни в ветеринарную лечебницу.

— Что за придурок сделал это? — спросил врач, оглядев Бенни.

— Кому-то он не понравился, я полагаю, — ответил Оливер.

— Понадобится целый день, чтобы очистить его как следует, — сказал ветеринар. — Я бы еще проверил его кожу.

Оливер кивнул, затем вытянул вперед картонку из-под сока.

— Не могли бы вы сделать мне еще одно одолжение. Я бы хотел получить результаты анализа того, что находится в этой упаковке. Мне кажется, он немного отпил.

— Апельсиновый сок? — ветеринар покачал головой с озадаченным видом. Взяв в руки картонку, он принюхался и пожал плечами. — Я позвоню вам, — он посмотрел на Бенни. — Эх ты, несчастный сукин сын, — произнес он, уводя пса за собой.

Оливер отправился к себе в офис, но не мог сосредоточиться на делах. Время от времени в голове возникали красочные вспышки, подобные ночным, и тогда его бросало в холодный пот. Большую часть дня он провел на кушетке, пытаясь собраться с силами.

— Что с вами? — спросила его мисс Харлоу, зайдя к нему в кабинет.

— У меня была бессонная ночь.

— Все мужчины коты, — пробормотала она.

Наконец позвонил ветеринар. Мисс Харлоу соединила его с Оливером.

— ЛСД, [48] ЛСД — сильнодействующий наркотик. — сказал он. — Ваш пес выкинул номер. Может быть, это он сам обрызгал себя раствором.

— Очень смешно, — Оливер подозревал нечто подобное. Сообщение ветеринара не вызвало у него большого удивления.

— Сейчас ему уже лучше. Мы его полностью очистили. Он выдюжит и не такое.

— Как и я, — пробормотал Оливер, после того как повесил трубку. Наконец-то у него начало проясняться в голове.

Он подавил искушение позвонить Гольдштейну. Ее действия нельзя прекратить законным путем, ведь у него нет доказательств. Вспомнив, что он сделал с ее валиумом, он печально улыбнулся. «Изобретательна, сука», — прошептал он. Он даже с неохотой признался себе, что немного восхищен ею.

Итак, она оказалась маленькой смертоносной гадюкой, сказал он себе. Но он покажет, что это на самом деле означает.

Когда он поднялся к себе в тот вечер, то обнаружил записку, приклеенную к дверям полоской скотча. Почерком Барбары на ней было написано: «В пятницу вечером у меня званый обед. Буду признательна, если ты не станешь вмешиваться».

Записка была без подписи. Он сорвал ее и с размаху пнул ногой по ее двери. Званый обед? Откуда у нее деньги?

— Ты чудовище! — крикнул он. Ответа не последовало.

Он решил, что ему необходимо выпить, спустился в библиотеку, открыл шкаф и налил себе в бокал виски. Он дал себе зарок ничего не мешать в спиртное, особенно апельсиновый сок. И не пить водки. Так, значит, он теперь еще будет оплачивать ее званые обеды. Ну, сколько еще можно выносить это издевательство? Кто такое вытерпит? Она нахально демонстрировала свое полное пренебрежение к нему, унижала его. Он попытался сесть на кушетку, но пораненные ягодицы отозвались болью, и он тут же вскочил на ноги. Кроме того, что-то еще, более определенное, чем просто возмущение, не давало ему покоя, словно в самой комнате что-то было не в порядке. Его взгляд, словно телевизионная камера, обшаривал обстановку, перебирая предмет за предметом, в то время как мозг сверял полученную информацию со списком их имущества, хранившимся в особом гнезде его памяти.

Наконец какая-то интуитивная дедукция подсказала ему, что в комнате чего-то недостает. Он еще активнее стал вращать глазами, вспоминать, сверять. «Красная Шапочка», — заорал в нем внутренний голос. Красная Шапочка исчезла. Это уже совсем другое дело. Он бросился к телефону и набрал номер Гольдштейна.

— Красная Шапочка пропала, — закричал он в трубку.

— Знаю, ее съел Серый Волк.

— Вы что, не понимаете, Гольдштейн? Она украла ее, чтобы оплатить званый обед. Это стаффордширская статуэтка.

Наступила долгая пауза.

— Вам следует взять длительный отпуск, Роуз.

— Говорю вам, она украла ее. Как вы не понимаете? Она получит за нее минимум две тысячи.

— Я отправляюсь в длительный отпуск. И вы тоже. Как можно скорее. Мы займемся этим, когда я вернусь.

— Как это вы собираетесь в отпуск?

— Я поеду, одновременно с Термонтом. Не волнуйтесь. Всего на шесть недель.

— Шесть недель?

— Мы имеем право, Роуз. Мы много работали.

— Но вы не понимаете…

— Вы звоните мне поздно ночью и сообщаете, что пропала Красная Шапочка. Я что-то не понимаю?