Соня Мэсси - Темное зеркало

— Может, посмотрите еще раньше? — предложил хозяин. — Вот здесь, выше.

Ник кивнул, пролистал страницы, но ни нужного адреса, ни фамилии не обнаружил.

— Знаете, у нас столько клиентов, — с важным видом заметил папаша Джо. — Множество заказов… Разве всех упомнишь…

— Скажите, только разносчики вашей пиццерии носят форменные красно-зеленые куртки? — спросил Ник.

— Да, только они. Красно-зеленые форменные куртки — наш фирменный знак. А почему вы спрашиваете? — вдруг забеспокоился хозяин. — Знаете, у нас тут недавно произошел странный случай. Один из моих парней снял куртку, повесил на дверь, выходящую на задний двор, отлучился буквально на минуту, а когда вернулся, куртка исчезла! Представляете?

— Когда это произошло?

— Примерно неделю назад.

— И куртка так и не отыскалась?

— Нет, — развел руками папаша Джо. — Конечно, я понимаю, наши куртки — красивые, они многим нравятся. Но ведь ходить в ней по улицам не будешь! Сразу видно, что это униформа.

— Да, вы правы. — Ник достал из кармана визитную карточку и вручил хозяину. — Если вдруг эта таинственно исчезнувшая куртка все-таки найдется или вы что-либо вспомните, непременно позвоните мне, — сказал он, направляясь к выходу.

— Обязательно, детектив О'Коннор, обязательно. Я всегда рад помочь представителям закона.

«Да, как же, — хмуро думал Ник, проходя через грязную кухню. — Ты рад, что я не вызвал санитарную инспекцию, которая здорово бы тебя оштрафовала, а то и вовсе лишила лицензии».

Ник подошел к ожидающему его у двери Геркулесу, взял поводок, и они вышли на улицу. Садясь за руль своего джипа, Ник еще раз бросил презрительный взгляд на пиццерию папаши Джо и, обращаясь к бульдогу, сказал:

— Сегодня вечером получишь дополнительную порцию пастрами, приятель.

Без двух минут одиннадцать вечера убийца в белом халате, со стетоскопом на груди сидел перед телевизором в маленькой комнате номер 308 и не отрываясь смотрел на Элизабет Найт, заканчивающую очередную серию «Темного зеркала». Его пристальный взгляд скользил по ее прекрасному лицу, внимательно следил за точно выверенными, неторопливыми жестами. Убийца наслаждался, слушая звучный, глубокий голос Элизабет, и думал о том, как она восхитительна. Элизабет Найт… На мгновение у него возникло ощущение, что Элизабет почувствовала его взгляд, ощутила через экран телевизора. Так не бывает? Бывает, ведь она, сама того не подозревая, связана с ним тысячами невидимых тончайших нитей, и если он чувствует ее, как самого себя, значит, и у нее тоже могут возникать подобные ощущения.

Передача закончилась, начались вечерние одиннадцатичасовые новости. Убийца продолжал машинально смотреть на экран, с которого только что исчезло лицо прекрасной Элизабет, но голос диктора доносился до него отдаленно, как бы со стороны, он не вслушивался в слова. Страшная автокатастрофа на шоссе… Четверо погибло… Художественный фильм… Через несколько минут…

«Недоумки, — презрительно кривя губы и отрывая взгляд от экрана, думал убийца. — Страшная автокатастрофа… Что они знают о смерти и насилии? Ровным счетом ничего. Просто делают вид, что хорошо осведомлены, а на самом деле…»

Вот если бы они обратились к нему, он мог бы им о многом поведать. И об убийствах, и о насилии. Ведь, в сущности, ничего таинственного или мистического в акте убийства нет, и с каждым разом эта истина становится для него все очевиднее. Есть страх — сильный, животный страх быть схваченным, и все.

И вопросы, много тревожных вопросов. Как скоро они сумеют вычислить его, напасть на след? После того, что произойдет через несколько минут, это будет не очень сложно, тем более что расследованием очередного загадочного, леденящего душу убийства займется то же самое полицейское управление. И поручат это дело тому же самому детективу с противным бульдогом. Убийца почему-то не сомневался в этом. А этот полицейский — неглупый парень, он станет усердно копать, сопоставлять, прикидывать… Он его вычислит, непременно вычислит и начнет охоту. Да…

Убийца протянул руку и выключил телевизор. Он сунул руку в карман, проверил его содержимое и удовлетворенно кивнул. Все на месте: шприц с морфином, тюбик алой губной помады, тончайшие хирургические перчатки. А ведь не так просто было все это раздобыть, особенно шприц с морфином! Но когда за дело берется настоящий профессионал, ему всегда все удается.

«Ну? Готов? — мысленно обратился к себе убийца, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. — Все нормально? Тогда вперед!»

Он поднялся со стула, подошел к двери и приоткрыл ее. Дверь тихонько скрипнула, убийца вздрогнул и замер. Неподвижно постоял несколько секунд на пороге, затем осторожно выглянул в коридор и прислушался. Где-то вдалеке, очевидно в другом крыле коридора, санитар мыл пол. Звякало ведро, мокрая тряпка хлопала по кафельному полу.

«Все будет нормально, — с гордостью подумал убийца, натягивая тонкие хирургические перчатки — У меня все получится отлично. Жаль только, никто об этом не узнает. Похвалиться некому. Пока, во всяком случае…»

Он на цыпочках вышел в пустой коридор, сделал три шага, отделяющие его от соседней палаты номер 310, легко толкнул дверную ручку… На середине комнаты на кровати неподвижно лежал пожилой мужчина с закрытыми глазами. Убийца бесшумно приблизился к нему и вгляделся в его бледное, измученное, с запавшими щеками лицо. Руки пациента были обмотаны какими-то трубочками, отовсюду тянулись проводочки, в изголовье кровати стоял аппарат, по экрану которого тянулись волнообразные линии. На мгновение убийца ощутил жалость к тяжелобольному мужчине. Ему даже показалось, что тот похож на его деда… Но он тотчас же мысленно одернул себя: не время для жалости и сентиментальных воспоминаний!

Убийца наклонился к лежащему мужчине, тот открыл глаза и испуганно посмотрел на него. Но, увидев, что перед ним человек в белом халате со стетоскопом на груди, успокоился. Убийца точным, быстрым движением ввел иглу шприца в вену мужчины, затем выдернул ее и положил шприц на пол. Толкнул его ногой, чтобы тот закатился под кровать. Прибор в изголовье пациента запищал, зеленые волнообразные линии запрыгали, превращаясь в одну длинную прямую.

Убийца нервно оглянулся на дверь, вынул из кармана тюбик губной помады, открыл его. Наклонился к уже мертвому мужчине и мазнул алой помадой по его бледным губам. Убрал тюбик в карман, быстро подошел к двери, осторожно приоткрыл ее и высунул голову в коридор. Никого. Только звякает ведро с водой и хлопает тряпка по кафельному полу, но звуки доносятся уже отчетливее — значит, санитар очень скоро появится в этом крыле.

Убийца вышел, бесшумно закрыв дверь палаты, и быстрым легким шагом направился к лестнице. Итак, у него снова все получилось! Он сделал то, что намечал. План выполнен, операция проведена блестяще. Жаль, что вечерние одиннадцатичасовые новости уже закончились. Еще немного — и он уже сегодня стал бы главным героем уходящего дня. Но ничего, он станет им завтра. То есть пока еще не он, а его очередное кровавое деяние. И слава Богу, что не он лично. Его еще никто не вычислил, к счастью. Никто. Но даже если они его поймают — а рано или поздно это все равно случится, — он сдастся с чувством выполненного долга. Ведь все, что он совершал, он делал во имя Элизабет Найт. Ради ее бездонных голубых глаз, блестящих черных волос, тонкого, строгого, прекрасного лица… Все для несравненной Элизабет Найт. Ради нее он пойдет на все. Даже на смерть, ведь она того стоит.