Сьюзан Ховач - Грехи отцов. Том 1

Мы слушали проигрыватель, смотрели наше любимое шоу по телевизору, а на следующее утро вместе читали «Нью-Йорк сэнди таймс».

— Думаю, тебе стыдно быть богатым! — нежно сказала она, когда мы снова легли в кровать в субботу вечером.

— Вовсе не стыдно. Это мои собственные деньги, я их заработал и горжусь этим. Но я встречал слишком много женщин, которые находят мой банковский счет более привлекательным, чем я сам.

— Сэм, — сказала Тереза, — почти каждый раз, когда мы начинаем интересный разговор на отвлеченную тему, он приводит к деньгам. Ты этого не заметил? Я не могу этого понять. Я не интересуюсь деньгами. Почему же мы все время о них говорим?

Я улыбнулся, извинился и наконец-то поверил, что она говорит серьезно.

Возможно, Тереза не интересовалась деньгами, но она придерживалась строгих принципов насчет того, как их зарабатывать. Хотя она соглашалась, чтобы я платил за обеды в ресторанах и изредка принимала мои скромные подарки, она категорически отказывалась от финансовой поддержки и считала, что следует жить по средствам. Чтобы обеспечивать себя самым необходимым, она обычно нанималась на время куда-нибудь официанткой, а потом увольнялась, как только зарабатывала немного денег, чтобы продержаться несколько недель. По-видимому, ее не интересовала постоянная работа и нормальная жизнь, но, несмотря на неизменное пристрастие к богеме (что раздражало меня), у нее были довольно милые увлечения — она любила стряпать, пыталась шить и сохранила старомодные представления о том, можно ли брать деньги у мужчин, имеющих наилучшие намерения. Эта странная смесь консервативности с эксцентричностью все больше очаровывала меня. Я не одобрял ее отношения к работе, но уважал ее преданность живописи. И хотя меня раздражал тот факт, что она зачастую плывет по течению, я не мог не восхищаться ее способностью добывать пропитание и жить по правилам, которые она сама себе установила.

В конце концов однажды я не смог устоять перед искушением рассказать о ней моим друзьям.

— Новая девушка? — неопределенно спросил Корнелиус. — Это мило. Почему ты не пригласишь ее пообедать с нами?

— Ей не интересно обедать во дворце на Пятой авеню в обществе кучки миллионеров.

— Всем женщинам интересно обедать во дворце на Пятой авеню в обществе кучки миллионеров, — сказал Корнелиус.

Но когда я рассмеялся, он решил, что я стесняюсь, и потерял к ней всякий интерес.

Сам Корнелиус был женат дважды. Первый раз на светской даме, которая была на четырнадцать лет старше его и вышла за него замуж из-за денег, а позднее сделала ему бесценный подарок — его дочь Вики. А второй раз на светской красавице на два года моложе себя, которая вышла за него по любви и осчастливила его двумя приемными сыновьями, своими детьми от предыдущего брака. Первая жена, Вивьен, жила теперь во Флориде, и я не видел ее уже несколько лет. Вторую жену, Алисию, я часто лицезрел в роли миссис Корнелиус Ван Зейл, супруги известного миллионера, столпа нью-йоркского общества. Корнелиус не признавал любовниц. Он не одобрял беспорядочной личной жизни и, хотя никогда вслух не высказывался, был убежден в том, что я должен жениться и остепениться. Я знал, что он ни в коем случае не одобрит такую богемную любовницу, как Тереза.

Со временем привлекательный, но бессмысленный отказ Терезы принимать от меня деньги, стал вызывать у меня все возрастающее чувство досады. Мне нравилось делать подарки; у меня не было никаких дурных побуждений и мне не нравилось, что со мной обращались так, будто они у меня были. Я чувствовал, что ее упрямство унижает меня, особенно потому, что я хотел всего лишь сделать наше совместное существование как можно более приятным. Конечно, какой-нибудь циник мог бы по-своему интерпретировать мое предложение Терезе поселиться в фешенебельной квартире всего лишь в двух кварталах от моего дома на Парк авеню; но, по правде говоря, мне надоело красться в дом Кевина по ночам, и я подозревал, что Кевин сам изрядно устал от постоянных посягательств на его уединение.

— Послушай, — сказал я Терезе, в очередной раз пытаясь убедить ее, что положение надо изменить, — нам повезло! У меня достаточно денег, чтобы наша связь стала еще приятнее! Это подарок, а не наказание! Зачем сопротивляться! Зачем страдать? Это бессмысленно! Не стоит понапрасну тратить драгоценные часы отдыха!

Я был доволен, что получил в ответ ее улыбку, но вскоре понял, что высмеять ситуацию — это не значит изменить ее.

— Ничего не имею против того, чтобы жить в квартире в центре города, — сказала она. — В действительности я надеюсь, что со временем перееду в такую квартиру, но когда это произойдет, то за квартиру я буду платить сама.

Я здорово на нее рассердился, и мне хотелось отшлепать ее. Я даже настолько потерял над собой контроль, что обвинил ее в том, что она хочет добиться от меня предложения переехать ко мне. Но я знал, какую чушь несу еще до того, как она взглянула на меня с презрением и сказала, что мне следует сделать со своим драгоценным пентхаузом. Я ведь прекрасно знал, как неуютно она чувствует себя в моем доме и как не любит туда приходить. Вначале это меня очень обижало, но потом я успокоился. Несмотря на то, что ее упрямство меня расстроило, я не был ослеплен любовью и не был до конца искренен: я прекрасно сознавал, что едва ли человек моего положения может поселить у себя подобную любовницу, потеряв уважение к себе. Однако эта суровая правда лишь прибавила мне решимости поддерживать эту связь на тех условиях, на которые общество могло бы взирать с привычным снисходительным безразличием.

Я пришел к выводу, что чувствовал бы себя куда лучше, если бы мне удалось выманить ее из того дома в Гринвич-Виллидж. Я решил, что неплохо было бы взять отпуск и уединиться с Терезой в каком-нибудь идиллическом местечке. Из прошлого опыта я знал, что отпуск, проведенный вместе во время любовного романа, может оказаться очень успешным, и, подбадриваемый предвкушением успеха, я стал перебирать подходящие места. Мэн, Кейп-Код, Северная Каролина, Флорида… Я мысленно пробежался по Восточному побережью и даже совершил путешествие на Бермуды, пока очевидный ответ не предстал передо мной: Европа. Тереза, дочь польских иммигрантов, никогда там не была и мечтала туда съездить. Пленительная, романтическая, неотразимая Европа… две недели… к тому же все говорят, что Париж почти не пострадал от войны.

Организовав обед при свечах на двоих в ее любимом французском ресторане, я заказал шампанское и предложил ей поехать со мной в Европу. Я не сказал ей, что уже заказал номера в гостиницах. Можно отменить эти заказы и переменить маршрут. Я никогда не говорил с ней о Германии, кроме того, что с самого начала рассказал ей, что, хотя я американец немецкого происхождения, у меня нет родственников в Германии. Я даже соврал ей, сказав, что родился в Штатах.