Фред Стюарт - Остров Эллис

Держась за мебель, она направилась к лестнице. Кетлин со слезами на глазах наблюдала за ней.

— Со мной все будет в порядке, — повторяла Джорджи, идя к лестнице, которая вела из гостиной наверх. — Со мной все будет в порядке…

Она дошла до лестницы, но на третьей ступеньке остановилась. Она как-то обмякла и села на ступеньку. Закрыв лицо руками, она расплакалась.

Они поженились 5 июня 1911 года. Погода стояла великолепная, сад в Гарден Корт был в цвету — повсюду цвели пионы, любимые цветы Мод. Она заполнила ими весь дом — белые, розовые, темнокрасные. Впечатление было потрясающее.

Ровно в полдень орган заиграл «Свадебный марш», и Ванесса в сопровождении отца стала спускаться по мраморной лестнице. Невеста выглядела необыкновенно красивой в белом блестящем платье с огромным шлейфом. Спустившись по лестнице, они направились через холл в бальный зал, полный гостей, сидевших в золоченых креслах. Мод в светложелтом кружевном платье с бриллиантовой брошью с большим рубином. Она с удовлетворением наблюдала за появившемся мужем и падчерицей. По ее мнению, все выглядело замечательно.

У алтаря стояли жених и его лучший друг Джейк Рубин, оба в визитках. Нелли, на третьем месяце беременности, была среди гостей, пожирая глазами все великолепие Гарден Корта. Дочери трамвайного кондуктора трудно было осмыслить богатство такого уровня, как у Фиппса Огдена. По окончании церемонии гости вышли в сад. Под бело-зеленым навесом на лужайке были расставлены пятнадцать круглых столов, каждый на восемь персон, и гости рассаживались, кто где хотел, чтобы отведать икры и ростбиф. Лились реки шампанского, а для любителей спиртного стояли графины с «Ротшильдом» 1898 года. В половине второго жених и невеста разрезали свадебный торт высотой в семь футов. Гости были пьяны, шампанское лилось из бокалов. В десять минут третьего невеста поднялась наверх, чтобы переодеться для свадебного путешествия на «Северной звезде», по окончании которого счастливые новобрачные проведут остаток лета в двадцативосьмикомнатном «коттедже» Фиппса в Ньюпорте, где репетиторы продолжат вколачивать в голову жениха книжные знания.

Жених, чуть покачиваясь, нес вино в дом. Он заметил в гостиной Джейка, разглядывавшего огромное написанное маслом полотно.

— Это Тициан, — пробормотал Марко, входя в комнату. — Хороший художник, хоть и итальяшка. Мод говорила мне, что это стоит миллион баксов. А вот там «Мадонна» Рафаэля, другого художника-итальяшки. Очень талантливые эти итальяшки. Что ты скажешь, Джейк?

И он рассмеялся.

— Все это, — ответил Джейк с чуть заметным трепетом в голосе, — уму непостижимо. — Я просто отказываюсь этому верить.

Марко пожал плечами.

— Может, это не так уж и много, но это дом. Ну, и что ты думаешь, Джейк. Прошло всего четыре года после «Кронпринца Фридриха», а ты уже лучший сочинитель песен в Америке, а я — лучший жеребец. Неплохо, не правда ли?

Он махнул рукой в сторону выходивших на лужайку дверей.

— Ты видел там всех этих важных господ? Всех этих политиков и миллионеров? Знаешь, о чем они там думают? Они думают: «Ванесса Огден купила себе красивого итальяшку, который сделает ее счастливой в постели». Вот, что они думают. Джейк, но они ошибаются.

Он ухмыльнулся и, наклонившись к Джейку, понизил голос:

— Да, я охотился за Ванессой. В Италии говорят: «Созревший плод сам упадет». Но Ванесса не была достаточно созревшей, поэтому я ее немного подтолкнул. Понимаешь? И она упала прямо мне на колени.

Он выпил еще вина.

— Ты бы поосторожнее с этим, — предупредил его Джейк.

— А что? Я богат. Все к черту! К черту любовь… — он остановился, глядя на камин. — И черт с ней, с Джорджи О'Доннелл… Черт бы ее побрал. Она, должно быть, смертельно ненавидит меня сегодня.

Неожиданно он размахнулся и с силой швырнул бокал в камин. Он разбился вдребезги о французскую решетку восемнадцатого века.

После этого жених нетвердой походкой отправился наверх сменить одежду для свадебного путешествия на яхте.

Баснословно богатый мир Фиппса Огдена испытал первое потрясение с введением федерального налога на доход в 1913 году и второе с введением налога на недвижимость в 1916. Но для попутчика Марко и Джейка по третьему классу Тома Беничека классовая структура в Америке казалась такой же прочной в 1916 году, как и в 1907. После того, как Монти Стэнтон уволил его, Том оставил жену на ферме матери и уехал в Питтсбург в поисках работы. Тут он на себе испытал, что значило быть занесенным в «черный список». В тот самый «черный список», который довел Сэма Фуллера до такого отчаяния, что он стал доносчиком. Теперь в этот список была внесена фамилия Тома, и работы для него не было нигде.

В конце концов, он нанялся, чтобы как-то выжить, подметальщиком улиц. Однако, уже в эти годы стала проявляться его непокорная натура. Какой бы мощной ни казалась система, она не могла сломить его. Помогло и то, что к этому времени кропотливая подпольная работа занесенных в «черные списки» уже начала приносить ощутимые результаты. Том познакомился с неким сербом-социалистом по имени Иосип Нардо, который был занесен в «черные списки» сталелитейной компанией и пошел работать в ставший уже известным Международный Пролетарский Интернационал. Нардо представил его здоровенному парню, бывшему шахтеру, Джо Хайнесу, работавшему в профсоюзе шахтеров. Том понравился Джо, и тот устроил его на работу в профсоюз. Плата была мизерная, но ее хватило Тому на то, чтобы снять комнату в приличном доме и забрать Деллу от Стэнтона.

Шесть последующих лет Том делал себе карьеру в профсоюзе и стал отцом двух мальчишек: Станислава и Уорда. А к 1915 году они смогли снять небольшой домик в рабочем районе Питтсбурга.

В одно сентябрьское утро 1916 года Делла развешивала на заднем дворе на веревке белье, когда вдруг с парадной стороны своего дома услышала гудок автомобиля. Крытый дранкой крашеный дом имел четыре комнаты, и этого им едва хватало, но место было чистое, и в округе было спокойно, поэтому звук гудка показался нестерпимо резким. Потом она услышала, как ее позвал знакомый голос:

— Делла, выйди на улицу!

Оставив корзину с бельем, она обошла вокруг дома. У входа стоял «форд» модели «Т», и Том был за рулем.

— Том, перестань создавать такой шум, — сказала она, подойдя к машине, — И где ты взял этот «форд»?

— Это наш! — воскликнул он. — Садись. Я прокачу тебя.

— Что ты хочешь сказать — «наш»?

— Я купил его у Фила Стоуна, в профсоюзе. За девяносто долларов, а он прошел всего шестнадцать тысяч миль, — сказал Том.

— А откуда у тебя девяносто долларов? — спросила она.