Джессика Адамс - Том, Дик и Дебби Харри

С довольной ухмылкой Гарри перечитал письмо, сложил его, поцеловал и запечатал конверт, предварительно убедившись, что от бумаги не разит виски. Он представил, как Дебби вскрывает письмо в интимной атмосфере будуара: губы удивленно приоткрыты, глаза сияют в восторженном предвкушении скорой встречи — какое счастье, на этот раз он не забыл прислать ей свой номер телефона! Лишь бы только про разницу во времени помнила, забеспокоился Гарри. Если Дебби позвонит посреди ночи, его отца точно удар хватит. А уж он миндальничать не будет — пошлет ее куда подальше.

— Так, переходим к фазе номер два! — объявил Гарри и притянул к себе стопку журналов.

Он нашел немало «советчиц», к которым можно было обратиться за помощью, только все они назывались либо «специалистами по проблемам семьи», либо «семейными консультантами». Ему понравилась одна по имени Мэри О'Фланаган, хоть он и подозревал, что это всего лишь псевдоним. У нее была милая улыбка и круглые щечки, как у хомячка.

— Ну что ж, начнем с тебя, Мэри, — обратился Гарри к фотографии. Потом взял чистый лист и задумчиво покусал конец ручки.

Уважаемая мисс/миссис О'Фланаган, — написал он, — или можно просто Мэри?

Меня зовут Гарри Гилби (пожалуйста, не публикуйте мое имя, иначе я потеряю работу), и я погряз в дебрях любовного гетеро-би-лесбийского треугольника. Если Вы представите шоколадку «Тоблерон», то я — один из ее углов. Пару недель назад между мной и одной особой возникло сильное взаимное влечение. Многие годы я считал ее тихой сумасшедшей, но впоследствии оказалось, что она — женщина моей мечты. Тем временем другая особа, с которой меня связывают профессиональные отношения, затеяла с ней флирт, — по крайней мере, липла к ней в баре как банный лист. Как Вы посоветуете мне поступить?

Я, конечно, понимаю, что смелость города берет, но на дворе двадцать первый век, а не девятнадцатый. Возможно ли обратить предполагаемую лесбиянку или бисексуалку на истинный, то есть гетеросексуальный, путь? По каким признакам можно с точностью установить, что между ними произошел секс? В чем разница между бисексуалкой и лесбиянкой? Чем могут похвастаться лесбиянки, чего нет у мужчин? Не распустить ли мне группу?

Искренне ваш

Г. Г., Тасмания.

P.S. Мне почти тридцать, но за все эти годы у меня было всего две девушки, с которыми я встречался больше двух недель. Это нормально?

P.P.S. Я собираюсь написать и другим «советчицам» — Дане Грей, Рэнди Стайнберген, Харриет Хьюго, Фенелле Данливи и Трэйси Кокс. Надеюсь, Вы не станете. возражать. Мой отец всегда говорит: одна голова хорошо, а две — лучше, а мать уверяет, что, если долго мучиться, что-нибудь получится.

— Ну вот, — довольно произнес Гарри, откидываясь в постели.

Два письма за один вечер — весьма недурственно, особенно если учесть, в каком он состоянии. Гарри решил пока не запечатывать письмо к Мэри О'Фланаган, чтобы можно было переписать и разослать другим «советчицам». Письмо же к Дебби нужно отправить поскорее — нельзя заставлять ее ждать.

Одно Гарри знал твердо: в «Женщину Австралии» он писать не будет — из-за Бронте. Ей он не доверял ни на грамм. К тому же он был уверен, что она его раскусит, даже если буквы из газеты вырезать. И первое, что сделает, — это позвонит его матери или Ричарду.

Лежа на кровати, Гарри закрыл глаза и припомнил их последнюю встречу, с год назад, когда Бронте в очередной раз навещала Микки. У нее тогда был период богатой хиппи — скакала верхом в сиреневой юбке, расшитой бисером или в той немыслимой оранжевой шали и ворсистых сабо? Нахмурившись, Гарри напряг память, махнул рукой и тут же отключился, даже не успев погасить свет. Проснувшись в четыре утра в помятой одежде и с пересохшей глоткой, он с ужасом осознал, что ему снилась Бронте.

— Да еще в красных подвязках! — пожаловался он вслух неизвестно кому. — Ужас!

Более того, это был один из тех восхитительных эротических снов в трех частях, после которых так не хочется просыпаться.

— Только не с Бронте! — категорически заявил он и налил стакан воды.

Решив, что во всем виноваты тесные трусы и переполненный мочевой пузырь, Гарри попытался выкинуть Бронте из головы. И все же последнее, что промелькнуло перед его сомкнутыми веками в предрассветный час, — это голое видение, гарцующее в одних красных подвязках. А в восемь утра, когда родители принялись барабанить в окно, он все еще видел ее во сне — Бронте скакала по дальним пастбищам верхом на Микки, и волосы ее развевались, как у леди Годивы.

Сара никогда особенно не интересовалась Микки, поэтому, когда Ричард увидел ее на пастбище, на душе у него потеплело.

Он надел плащ и резиновые сапоги, чтобы составить ей компанию. Раньше Сара не выказывала большой склонности к верховой езде, а он не настаивал. Может, она наконец надумала? Бронте не станет возражать, решил он. Не будет же она требовать, чтобы, кроме нее, к Микки никто и близко не подходил. И потом, на правах жены Саре принадлежит половина всех его пастбищ, а следовательно, и половина конюшни.

Ричарду и в голову не приходило рассматривать их брак с материальной точки зрения, но в мысли, что Сара — равноправная совладелица его имущества, было что-то успокоительное. А может, просто в последнее время он хватался за эту мысль, как за спасительную соломинку? Ричард поспешно отбросил это предположение.

Сунув руки в карманы, Ричард ускорил шаг. Он не мог налюбоваться на светлые волосы Сары — даже в предзакатном свете они выделялись на фоне темнеющего неба. Ему больше нравилось, когда они были распущены, но даже собранные в высокий хвост, как сейчас, они излучали сияние.

Сара стояла к нему спиной и не слышала его приближения. Взгляд ее был устремлен на горные вершины. Она до сих пор не могла привыкнуть к ярким тасманским цветам, таким непохожим на блеклую Англию. Величественные горы сверкали ослепительной голубизной, а заходящее солнце переливалось всеми оттенками красного.

Сара пыталась угадать, взойдет ли сегодня Венера — для них с Томом это стало чем-то вроде условного сигнала. Благодаря Тому она досконально изучила весь южный небосклон. Если взойдет, решила Сара, она позволит себе один звонок, пусть даже для этого ей придется идти к телефону-автомату. Они не виделись всего несколько дней, но каждый час разлуки был для нее мучением.

Накручивая волосы, она погрузилась в блаженные воспоминания о последней встрече. Друзей Тома не было дома, и они поднялись на чердак, занавесили окно одеялом и откупорили бутылку вина. Даже завели Мориса Равеля и потом долго смеялись над собственной сентиментальностью. Том где-то отыскал благовония — она до сих пор не могла забыть этот экзотический запах.