Энджи Гейнор - Тлеющие угольки

— А что мне еще делать? — не скрывая обиды, спросила Луиза. — Ты продашь дом, а я вместе с ними окажусь на улице и буду вынуждена искать жилье, ведь я только что продлила договор аренды со своими жильцами.

Однажды субботним вечером Клифф заглянул в комнату, в которой обычно работала Линн, и спросил:

— Ты уже закончила, милая?

Линн оторвала взгляд от компьютера и призывно распростерла руки.

— Еще минут десять, — сказала она, прижимаясь к его груди.

Почти весь день они провели в поисках нового жилья, и теперь ей приходилось заниматься счетами клиентов, наверстывая упущенное.

— Составляешь прогнозы? — спросил он, посмотрев на экран монитора.

— Один из моих клиентов хочет взять банковскую ссуду. Похоже, если этот проект выгорит, то придется расширять производство, иначе налоги будут непомерными.

— Думаешь, ему дадут ссуду?

— Разумеется. А теперь не мешай мне закончить, чтобы мы поскорее легли спать.

Линн быстро управилась с делами — ей предстояло очередное свидание с любимым мужем, пропускать которое она не хотела.

Войдя в спальню, она увидела, что Клифф лежит, заложив руки за голову и закрыв глаза. На лице его было какое-то странное выражение. Она подошла к кровати и легонько потрясла ее.

— Эй, я пришла, а ты спишь?

Открыв глаза и протянув к ней руки, Клифф привстал, и она опустилась рядом с ним.

— Нет-нет, просто я задумался.

— У мужчин это может перерасти во вредную привычку.

Клифф привлек ее к себе и уложил рядом.

— Я серьезно, — сказал он.

— Я тоже.

Клифф отрывисто рассмеялся. Линн провела ладонью по густым зарослям волос на его груди.

— Надеюсь, ты думал о приятном?

— О да! — Его дыхание щекотало ей ухо. Линн приподнялась и заглянула ему в глаза. — Я вдруг понял, что больше не испытываю никакой ревности к Майклу.

Линн улыбнулась.

— Глупенький, неужели ты думаешь, что я этого не заметила. — Затем, внезапно посерьезнев, добавила: — Должна сознаться, что теперь сама иногда ревную тебя, особенно когда ты возвращаешься с работы и сразу мчишься к детям, где бы они ни находились. Ты едва замечаешь меня, забываешь даже поцеловать, разве что на бегу в мочку уха. Впрочем, так и должно быть. И я всегда хотела именно этого.

Клифф тоже привстал и обхватил ее за плечи.

— Я ревновал тебя к нему, даже когда боялся признаться в этом самому себе, — выговорил он скороговоркой. — Мне было стыдно за себя. Я боялся, что если ты по-прежнему будешь избегать меня, то снова возненавижу его, как ненавидел, когда он только появился на свет.

Линн отпрянула; в ее глазах стояли слезы. Клифф сокрушенно покачал головой.

— Да-да, ты была права. Мне стыдно, но это правда. Тогда я еще не знал, к кому я больше тебя ревную: к Майклу или к его отцу, однако...

Его слова хлестали ее точно плеть.

— Черт тебя побери! — в сердцах воскликнула она, вскакивая с кровати. — Ты и есть его отец!

Голос ее дрогнул, она сморгнула предательские слезы с глаз.

— Клифф, неужели за эти несколько недель ты так ничего и не понял? Неужели в твоей душе не появилось ни капельки веры? Неужели?..

— Линни, милая! — Клифф кубарем скатился с кровати и бросился к ней. Взгляд его был исполнен любви и нежности, в нем не было ни тени упрямства. — Любимая, пойми, тебе больше нет нужды притворяться. Неужели ты не видишь? Все это время я был с тобой откровенен, как никогда прежде. Неужели ты не можешь быть откровенной со мной?

— Я всегда откровенна с тобой! — Линн отвернулась и в отчаянии вцепилась руками в шторы, словно хотела сорвать их и швырнуть ему в лицо. — Я всегда говорила тебе правду.

— Линн, прошу тебя, выслушай меня! Послушай, что я тебе скажу. — Клифф ласково гладил ее по плечам. — Милая, главное, что все это уже не имеет никакого значения. Теперь уже неважно, кому принадлежало семя. Это несущественно. Ты мать Майкла. Я твой муж. Следовательно, Майкл и мой тоже.

Неужели она не слышит, что в его голосе нет ни единой фальшивой нотки? Ему казалось, что он говорил более чем убедительно, он выстрадал эти слова сердцем и готов был повторить всему миру. Он потратил так много времени, чтобы понять эту истину, и теперь не понимал, почему она не открылась ему раньше, почему пряталась от него в самых темных уголках сознания в виде смутного предчувствия, которое было невозможно выразить словами. Но теперь это не просто зыбкое предчувствие, теперь эта истина переполняла его всего и рвалась наружу, и ему не терпелось разделить ее с Линн. Он был ошарашен, раздавлен этим внезапно открывшимся ему знанием. Неудивительно, что он не может ясно сформулировать свою мысль. Но ему необходимо донести до сознания Линн то же ощущение счастья, свободы и уверенности, которое переполняет его самого.

— Линн, оглянись, посмотри на меня. — Он взял ее за плечи и повернул к себе лицом. — Выслушай меня. — Он с удивлением обнаружил, что у него дрожит голос. Он улыбнулся ей мягкой обезоруживающей улыбкой. Для него крайне важно, чтобы она поняла и приняла то, что понял и принял он всем своим существом. — Во мне словно произошло чудо, — продолжал он. — Меня вдруг осенило: я не имею никакого отношения к Логану Форману. И я вовсе не обязан быть рабом тех же чувств и страстей, которые обуревали его. — Поймав на себе ее непонимающий взгляд, он вскричал: — Боже правый! Линн, я пытаюсь заставить тебя понять, что я чувствую сейчас! Я как будто всю жизнь балансировал на краю пропасти, но теперь это стало неважным, потому что я вдруг научился летать! Я никогда не был сыном Логана Формана! С этим покончено.

Меня всю жизнь терзали страхи, которые оказались пустым вымыслом. Для меня теперь важно только одно: что я, Клифф Форман, — или кто там я на самом деле? — хочу быть для Майкла и Аманды отцом, как бы трудна ни была для меня эта роль. Они растут. Я тоже расту вместе с ними. И моя любовь к ним тоже растет.

Он схватил Линн за руки и принялся кружить с ней по комнате.

— О, любовь моя, для меня как будто впервые за долгие годы взошло солнце! Как будто душа моя впервые распахнулась навстречу миру добра и в центре этого мира ты!

Линн вырвалась из его рук. В глазах ее застыло отчаяние, мольба. Слышала ли она его? Поняла ли?

— Что ты хочешь сказать мне? — дрожащим голосом промолвила она. — В чем убедить? Что теперь ты поверил мне? Что ты допускаешь, что произошла ошибка? Поверишь ли наконец, что ты, и только ты, являешься настоящим отцом Майкла?

Клифф облизал пересохшие от волнения губы и тяжело вздохнул.

— ЛинНи, я хочу сказать, что нам не следует больше никогда обсуждать проблему... связанную с моим или чьим-то еще отцовством. Я хочу сказать, что это больше не имеет значения.

Линн попятилась к двери, не спуская с него полного отчаяния взгляда.