Барбара Бреттон - Один-единственный

Через час он вернулся с пакетом еды из китайского ресторана, ванильным мороженым и огромным красным тропическим цветком.

— Ах, Бронсон, — сказала Изабель, просияв. — Ты не должен был…

— Ну-ну, — отозвался он, — должен был.

— Ты намекаешь, что меня надо задабривать подарками?

— Похоже, это правда, а?

И они снова принялись спорить — то о блюдах, то об экзотической флоре.

И все-таки, несмотря ни на что, это было самое лучшее Рождество в жизни каждого из них.

Джулиана спустилась по потертым ступеням старинной лестницы и прошла в библиотеку, плотно запахивая халат, чтобы не замерзнуть. На улице завывал свирепый ветер, настойчиво толкаясь в стены замка в поисках малейшей трещинки, хотя бы самого крохотного отверстия. Казалось, что ночью, подобной нынешней, замок проиграет битву. Пронизывающие сквозняки, цепко обвиваясь вокруг колен его хозяйки, проникали под кремовый кашемировый подол, заставляя ее дрожать.

Умирающие язычки пламени еще трепетали в библиотечном камине. Придвинув любимое кресло отца поближе к теплу, Джулиана свернулась калачиком, насколько ей позволял живот. Гром музыки, смех и бесконечные разговоры сводили ее с ума, и к тому времени, когда гости замка наконец разошлись по покоям, нервы Джулианы были до такой степени напряжены, что она едва сдерживала рыдания. А как хорошо было бы сейчас поплакать всласть! Это хоть как-то разрядило бы жуткое напряжение, растущее в ее груди.

Оноре настоял на том, чтобы непременно устроить в замке рождественский бал.

— Это не просто нужно. Это необходимо, — сказал он. — Пора снова открывать двери перед обществом, Джулиана. Мы обязаны думать о будущем.

Она смотрела на затухающие угли, и горечь переполняла ее. Ей очень хотелось спросить, о каком будущем говорит свекор, ведь у Перро нет никакого будущего. Зима уже крепко сжала в ледяных ладонях крохотное княжество с его маленьким замком, а прожекты Оноре до сих пор существовали только на бумаге. Целых два дня Джулиана вынуждена была терпеть всю эту разношерстную толпу любителей светских увеселений, наслаждавшихся ее гостеприимством. И ради чего?! Оноре заявил, что это необходимая часть кампании по привлечению постоянной клиентуры в будущие казино. Но о какой клиентуре можно говорить, если нет еще и фундамента этого самого казино? Похоже, до строительства дело так и не дойдет.

Между тем Оноре рад был узнать, что его невестка разморозила счета своей сестры Изабель.

— Ты умная женщина, — одобрительно молвил он. — Лучше уж обезоружить противника великодушием, чем раздражать его справедливым возмездием.

Что-то в этой фразе никак не устраивало Джулиану, но она не стала копаться в своих чувствах на сей счет.

Так много всего в жизни совершалось помимо ее воли: несуществующий проект казино, Эрик с его бесконечными разъездами и любовными аферами, Виктория, начинавшая плакать всякий раз, когда родная мать брала ее на руки.

И, наконец, самое горькое из всех разочарований — Джулиана положила руки на свой живот — на прошлой неделе ее обследовали, и выяснилось, что ребенок, которого она носит, здоров, нормально развит, но это — девочка. Оноре тут же предложил сделать аборт, но Джулиана пришла в ужас.

— Ты могла бы еще раз попробовать, моя дорогая. Почти сразу. И в конце концов родить столь желанного сына.

Но принцесса посмотрела на него с такой обидой, что он быстро извинился за столь неуклюжее предложение:

— Мы живем в новом мире, дорогое дитя. У нас большая, чем прежде, свобода выбора.

И все же Джулиана категорически отказалась от аборта. Отнимать жизнь у неродившегося существа казалось ей диким варварством. Хотя перед ее глазами были отнюдь не такие уж невинные жизни.

Здесь, в нижнем запертом ящике отцовского стола, лежало гораздо больше компромата, чем она желала бы получить. Фотографии мужа и Изабель раздирали ей сердце, но Джулиана быстро сумела справиться с этим. Та информация, которой она располагала, была, пожалуй, пострашнее. Неописуемое уродство того, что раскрылось ей в этих бумагах, повергло принцессу в молчаливое оцепенение. Она обнаружила, что, говоря без обиняков, речь шла об отмывании денег, грязных денег. При мысли о том, что через княжество проходят партии наркотиков, кровь стыла у нее в жилах.

Она понимала, что Эрик не мог быть инициатором этих дел, хотя бы просто потому, что у него недостало бы хитрости и ума. Оноре — это совсем другое дело. Она ведь вовсе не глуха и знает, о чем шепчутся вокруг. Просто пока еще не может противостоять ему. А если честно, то она откровенно нуждается в свекре. Бертран оставил после себя море долгов — как семейству Малро, так и другим кредиторам. Оноре-то, конечно, долг простил, но остальные ждали уплаты денег, что постоянно держало в напряжении и Джулиану, и все княжество.

— Тебе не о чем волноваться, дорогое мое дитя, — сказал ей как-то свекор. — Я сам обо всем позабочусь.

Больше принцесса не задавала ему вопросов. Он сам занимался всеми делами. Он сделал возможной ее свадьбу с Эриком, и за это Джулиана готова была простить ему все на свете.

К двадцать седьмому декабря Изабель вынуждена была признать, что ей не только не стало легче, но, наоборот, болезнь одолевала ее все сильнее. Уже через пять дней они с Дэниелом должны были вылететь в Японию, а она даже не начала паковать чемоданы, не говоря о прочих важных делах, которые надо было завершить до отъезда.

— Благодарю вас, что вы согласились принять меня так скоро, доктор Маккэфри, — сказала она, обращаясь к входящей в кабинет молодой женщине-врачу.

— Проблемы возникают не по нашему расписанию, — ответила доктор, пролистывая карточку Изабель. — Вы были у меня не так давно, верно?

— В сентябре, — ответила принцесса. — Вы посоветовали мне новое противозачаточное.

Доктор Маккэфри кивнула:

— И что, есть проблемы? Изабель хлюпнула носом.

— Понятно. Можете еще что-нибудь добавить к этому?

— Только то, что мне нужна помощь чародея. Я стала страшно раздражительна, очень быстро устаю, и у меня сильно болит горло. Чувствую себя отвратительно, а между тем первого января должна лететь в Японию.

— Ну, давайте посмотрим. — Врач вынула из стакана ложечку. — Откройте, пожалуйста… Так… Не очень-то мне нравится это горло. Потерпите, Изабель, пока я возьму мазок.

Через пятнадцать минут доктор вернулась в кабинет.

— У меня две новости: хорошая и плохая. Изабель чихнула и высморкалась. — Да?

— Ангины у вас нет, зато есть грипп, и состояние будет еще некоторое время ухудшаться, покуда вы не пойдете на поправку.

— Но я смогу полететь в Японию?

— Разумеется, сможете, — ответила доктор. — Только не первого января.