Барбара Бреттон - Один-единственный

Минуты тащились одна за другой. Наконец тишину прорвал рев мотора — какая-то машина въезжала наверх, к шале. Двое мужчин в темной одежде ворвались в дом.

— Интерпол, — сказал один из них, наводя автомат на Изабель. — Куда?

— На террасу, — ответила принцесса, молясь только, чтобы они оказались теми, за кого себя выдают. — Оноре вооружен.

Полицейские достали пистолеты и двинулись к выходу. Изабель ждала. Страх, как живая, дышащая масса, навалился ей на грудь. Она зажмурилась, напрягая все душевные силы, чтобы быть с ним, помогать ему, защищать его.

— Я люблю тебя, Бронсон, — прошептала она. — Никто не сможет любить тебя сильнее.

— Что с тобой, принцесса?

«О Боже, Боже, умоляю!..» Изабель открыла глаза. Его лицо было оцарапано и кровоточило. Все плечо тоже промокло от крови, а белая рубашка на груди превратилась в лохмотья.

— Ты ранен, — сказала она и заплакала. Один из полицейских, быстро развязав Изабель, вышел, чтобы вызвать неотложку.

— Да, — улыбнулся Бронсон, — но посмотрела бы ты на того типа. — Покачнувшись, он тяжело опустился на диван рядом с Изабель. Она не отрывала от него глаз, боясь спросить.

Бронсон ткнул пальцем в сторону выхода на террасу.

— Он мертв.

— Он убил мою маму. — Голос у Изабель перехватило. — И Джули тоже. — Она замялась. — А после родов он бы…

— Его больше нет, принцесса. Ты в безопасности. Ты всегда будешь в безопасности.

Изабель плакала навзрыд.

— Я бы хотела обнять тебя, но боюсь сделать тебе больно. — Она лишь помахала ладонями в воздухе. — Господи, да что же он с тобой сделал?!

— Ничего такого, что нельзя исправить. — Прекрасные зеленые глаза внимательно посмотрели ей в самую душу. — Правда, я представлял себе все это несколько иначе, принцесса, но уж и так довольно тянул. Я должен наконец признаться.

Сердце так стремительно заколотилось у нее в груди, что она боялась потерять сознание.

— Я люблю тебя, Изабель, и потому ты больше не свободна.

— Это что, предложение?

— Предупреждаю сразу: отрицательного ответа я не приму.

— Ты же знаешь, что я… — Тут началась новая схватка. Изабель так и не сумела закончить фразу.

— Принцесса! — Расширенными от ужаса глазами Бронсон смотрел, как она бледнеет, закусив губы. Через секунду он встрепенулся и завопил что есть мочи, зовя полицейских на помощь: — Что-то не так, черт возьми! Вы видите, как ей больно?! Позовите доктора.

— Помощь уже в пути, мистер Бронсон, — сказал полицейский, тот, что повыше. — Расслабьтесь. С вами все будет хорошо.

— Да плевать на меня! — заорал Дэниел. — Ей же больно.

— Дэнни… это не больно, — выдавила из себя Изабель.

— Не морочь мне голову! Я что, не вижу, как ты…

— Бронсон, — сказала принцесса, тронув его руку, — я рожаю.

Эдуард Кристофер Мэтью Бронсон родился четыре часа спустя в госпитале «Святого сердца». Роды произошли на три недели раньше положенного срока. Малыш весил семь фунтов и одну унцию [6] 4 кг. . Доктора сказали, что наследник престола абсолютно здоров, да и выглядел мальчик замечательно.

А его усталые и измученные мать и отец готовы были порхать от счастья. После родов Изабель сразу провалилась в глубокий спокойный сон, и только тогда докторам удалось наконец уговорить Дэниела заняться его собственными ранами.

Тело Оноре Малро подобрали у подножия горы Монт-Воллар. Сын его оказался порочнее, чем кто-либо мог предполагать. Его судили по нескольким статьям сразу — от контрабанды наркотиков до убийства. Селин Малро арестовали в ее апартаментах в Париже. Оказалось, что эта троица занималась настоящим семейным бизнесом: проживая в своем элегантном парижском pied-a-terre [7] Временное, непостоянное жилище (фр.). , Ceлин отвечала за отмывание денег. Но дети Джулианы были вовсе не с ней.

На самом деле девочек прятали в прежних комнатах Изабель, где за ними присматривала грубая суровая нянька, у которой теплоты и мягкости было не больше, чем в альпийских зимах.

Маленький Эдуард стал законным правителем Перро, но все бремя реальной власти пало на плечи Изабель. События завертелись вихрем, со скоростью света неся в жизнь ошеломляющие перемены, но Дэниел был твердо намерен сберечь самое главное, за что они вместе боролись.

— Я никогда не видел тебя таким прежде, — сказал Мэтти, заметив, как внимательно Дэниел разглядывает свое исцарапанное лицо в больничном зеркале. — Ты ведешь себя, как настоящий жених.

— Я и есть жених, папа. Мэтти широко заулыбался.

— Ну и что ж теперь? Значит, струсил? Идем, твоя дама уже ждет тебя. Хватит тут прихорашиваться.

— Я бы тебе показал, как со мной шутить, вот только рука не шевелится. — Действительно, она теперь висела на бинтах, марле, швах и сильной воле Дэниела. — Слушай, ты мне поможешь в одном деле?

Мэтти кивнул:

— Даю слово.

Дэниел улыбнулся и движением головы указал в сторону зеркала.

— Я в самом деле ужасно выгляжу?

— Да, — ответил отец, — но она все равно не заметит этого. Она ведь влюблена.

— Возможно, — сказал Дэниел, — но теперь на ней бездна обязанностей. Все изменилось, папа. Вдруг ей больше не понадобится то, что казалось необходимым раньше, до всех этих событий?

— Ступай к ней, — посоветовал Мэтти, — и скажи то, что должен сказать. Ручаюсь, ты не будешь разочарован.

Дэниел пошел по коридору к палате Изабель. Дверь в комнату была слегка приоткрыта, и он распахнул ее шире.

На звук его шагов она подняла голову с хвостиком темных волос. На Изабель были больничная рубашка и неизменный золотой браслет. Она улыбалась самой чудесной улыбкой, какую когда-либо приходилось видеть Дэниелу на ее лице. Ребенок лежал у ее груди.

— Спит, — шепнула принцесса, когда новоиспеченный папаша присел на краешек ее постели.

— А я думал, ест.

— Уже поел. — Это казалось невероятным, но она улыбнулась еще чудеснее. — У нашего сыночка замечательный аппетит, Бронсон.

«У нашего сыночка»! Невообразимое волнение сжало его сердце.

— Ты просто молодчина, принцесса.

Малыш прижался плотнее к матери, и она погладила нежную розовую щечку указательным пальцем.

— Без тебя я бы все равно не справилась.

— А дальше справишься?

О, черт побери! Да куда же подевались все слова любви, все нежные обещания, которые он собирался высказать ей?

— Не слишком романтично, Бронсон.

— Я что-то не то говорю, правда?

— Что бы там ни было, просто скажи это.

В глазах Изабель отражался весь его мир, и Дэниел собрался с духом.

— Выходи за меня, — сказал он, но в голосе его не прозвучало и намека на вопрос. Это было утверждение. Простое, ясное и властное. — Я люблю тебя, принцесса, и не представляю себе, как смогу состариться с кем-нибудь другим, кроме тебя.