Юлия Снегова - Услышь мой голос

— Я, — одновременно ответили девушка и Горелов.

— Джентльмены пропускают дам, — заявил Виталий и прицепил какую-то часть сложенного парашюта девушки к проволоке. Он проделал то же самое с парашютами всех остальных. Образовалась естественная очередь. Горелов с Алексеем оказались где-то посередине. — Прыгаем на специально подготовленное поле, — сказал Виталий, — там разложены опознавательные полотнища.

— А если нас снесет к лесу? — спросил кто-то.

— Не должно, — ответил до сих пор молчавший лысый капитан Жаров, — сегодня ветра нет. На поле вас уже ждут инструкторы с машиной. Отвезут потом на аэродром.

— А вы будете прыгать? — спросил Горелов.

— Я прыгну, — сказал Виталий, — а капитан полетит назад. Ну, готовность номер один.

Он открыл овальную дверку люка. Гудение двигателя сразу же сделалось оглушительно громким, холодный ветер ворвался в салон. Алексей почувствовал, что его бьет крупная дрожь. Он и не заметил, как девушка исчезла в светлом овале открытого люка. За ней прыгнул кто-то еще, очередь продвигалась медленно. Некоторые шагали в пустоту в сосредоточенном молчании, некоторые вопили что-то нечленораздельное.

Наконец Алексей оказался один на один с пустотой. Ветер бил его по лицу. Лямки тяжеленного парашюта больно резали плечи. Рядом стоял Виталий, и по выражению его лица Алексей понял, что тот только и ждет момента, когда он струсит, чтобы с наслаждением выпихнуть его из самолета. Нет, такого Алексей допустить не мог. Он сделает это сам.

В момент прыжка Алексею показалось, что он раздвоился. Как будто какая-то часть отделилась от него, встала сзади и толкнула его в спину. Что было дальше, Алексей помнил плохо, он ощутил щемящее чувство провала — и свист ветра в ушах. Потом почувствовал резкий толчок, и ему показалось, что он за что-то зацепился и повис в воздухе. Это раскрылся основной парашют. Алексей не висел в воздухе, а медленно и плавно опускался вниз.

Это чувство было совершенно восхитительным. Медленное ощущение полета, от которого, казалось, пела не только душа, но и каждая клеточка тела. Алексей посмотрел вниз и увидел яркие зонтики парашютов, а еще ниже — зеленый квадрат поля. Вдруг он услышал крик:

— Леха, твою мать, вот это класс! Вот это здорово! — Это прыгнул Горелов.

Алексей летел и чувствовал, что весь мир отныне у его ног. Что для него нет теперь ничего невыполнимого, что он способен на все, на покорение любой, даже самой недоступной вершины.

К сожалению, полет кончился слишком быстро. Алексей приземлился довольно удачно. Он несколько раз пружинисто подпрыгнул, ударившись обеими ступнями о землю, и умудрился сохранить равновесие. Он потянул на себя отчаянно сопротивляющийся парашют, так, как его учили, и попытался его сложить. Вскоре к нему подскочил инструктор и помог справиться с непослушным шелковым куполом.

Потом их отвезли на аэродром, где налили по рюмке водки и вручили что-то вроде свидетельств о совершенном прыжке.

Назад ехали в совершенно приподнятом настроении. Горелов всю дорогу говорил без умолку, расписывая свои необыкновенные ощущения. Алексей слушал его вполуха. Он пребывал в необыкновенном состоянии и пытался как можно дольше сохранить в себе чувство полета.

— Ну что, Алексей, — сказал Софрошкин, — надеюсь, ты хорошо отдохнул? Теперь надо с новыми силами браться за работу. Есть у тебя какие-нибудь идеи по поводу следующего номера?

— Конечно, шеф, — с готовностью ответил Орлов. — Могу предложить репортаж об одной английской писательнице, авторе множества детективов.

— Ну и что она такого натворила? — поинтересовался Софрошкин. — Была замечена в противоестественных сексуальных связях?

— Нет, она всего-навсего отсидела пять лет за соучастие в убийстве.

— Это здорово, — произнес Софрошкин, — а кого она прикончила?

— В юности она жила в Новой Зеландии и очень дружила с одной девицей, а потом родители собрались их разлучить. Тогда девочки-подружки и убили мамашу одной из них. Нанесли ей сорок пять ударов кирпичом.

— Это правдивая история или ты сам придумал?

— Чистая правда, даже сама писательница не отрицает своей причастности к убийству.

— А как ее зовут?

— Анна Перри. Это ее псевдоним, а настоящее имя — Джулиет Хульм. Когда читатели узнали, что автор их любимых детективов сама убийца, ее книги стали раскупаться гораздо лучше.

— Ну что ж, этот материал мне вполне подходит, — сказал Софрошкин. — Надеюсь, ты поподробнее остановишься на всяких душераздирающих деталях, ну, ты меня понимаешь.

— Конечно, шеф, я подробно опишу каждый из сорока пяти ударов кирпичом.

— Но это не все, — сказал Софрошкин, — я хочу дать тебе еще одно задание. Тут мне рассказали об одном изобретателе — мужик сделал что-то вроде сферы, залезаешь туда, тебя заливают специальным гелем, словом, имитируют состояние невесомости.

— А дышать как?

— Не знаю. Маску, наверное, какую-нибудь надевают… Короче, эта сфера как бы модель матки.

— Чего? — переспросил Алексей, заикаясь.

— Человек залезает в эту сферу и заново переживает свое эмбриональное состояние. Говорят, это как-то положительно влияет на его психику. Так что поезжай и все проверь. Держи, вот телефон изобретателя, — Софрошкин протянул Алексею жесткий прямоугольник визитной карточки.

— Вы хотите, чтобы я плавал в геле в позе эмбриона? — с возмущением переспросил Алексей.

— А почему бы и нет, это все будни журналисткой жизни. А если действительно пребывание в этом аппарате благотворно отражается на психике? Возможно, расширяются горизонты сознания. Разве тебе не интересно?

— Страшно интересно, — пробормотал Алексей, выходя из редакторского кабинета, — все просто места себе не находят, желая расширить границы моего сознания. Один заставил с парашютом сигать, другой предлагает плавать в каком-то киселе. Пора с этим завязывать.

У Алексея была мечта. Он хотел стать настоящим, приличным, а не бульварным журналистом. Он мечтал работать в каком-нибудь толстом, красивом иллюстрированном журнале, выходящем два раза в месяц. Например, в «Столице» или «Итогах». Алексей понимал, что стать автором таких журналов довольно трудно, зато гонорары там совершенно фантастические. Дело даже не в гонорарах. Просто, если бы его мечта осуществилась, Алексей избавился бы от чувства стыда, которое сопровождало все его журналистские успехи в «Суперновостях». Алексей никогда не давал маме читать свои статьи, а на все ее просьбы отвечал высказываниями типа:

— Мама, не надо засорять себе голову всякой чушью.

Он ведь даже стеснялся ставить свое имя под статьями, и порой Дэни Секси был ему неприятен как свидетель его самых неблаговидных поступков. Алексей хотел бы писать толковые статьи, подписывать их своим именем. Такие не грех дать почитать родственникам и знакомым.