Анжела Марко - Мануэла

— Это старые счеты, — попыталась объяснить Бернарда. — Тебе действительно трудно понять это сейчас. А тогда обычаи были гораздо сильнее государственных законов. Это старые распри другой земли, где говорят на другом языке и живут другой жизнью. — Бернарда бросила украдкой взгляд на мадам Герреро, которая дрожала, словно в лихорадке.

— Мама, ты плохо себя чувствуешь? — испугалась Исабель, заметив состояние матери. — Если ты хочешь, мы можем отложить этот разговор до тех пор, пока ты не поправишься.

— Нельзя отложить неизбежное, — простонала мадам Герреро.

— Но почему? О чем ты так трагически говоришь, мама? — Все происходящее по-прежнему было для Исабель тайной за семью печатями.

— Сейчас ты все узнаешь и поймешь, — сказала ей Бернарда и повернулась к мадам Герреро. — Хотите, чтобы я продолжала, мадам? — спросила она.

— А разве ты бы остановилась, если бы я сейчас сказала тебе нет? — с горькой иронией ответила мадам, с трудом повернув голову в сторону Бернарды, чтобы видеть ее лицо.

— Договор должен выполняться, мадам Герреро, — ответила Бернарда, не отводя своего взгляда.

— Да о каком договоре в конце-то концов идет здесь речь? — Исабель переводила глаза с одной женщины на другую, пытаясь понять загадочные фразы, которыми те время от времени обменивались. — Я слышу это слово уже в тысячный раз! Между кем и кем был заключен этот договор и в чем он заключается?

— Дай мне рассказать до конца, — попросила Бернарда, — и ты сама поймешь, о каком договоре идет все время речь. Но для этого ты должна выслушать все до конца. — Бернарда помолчала и продолжила свое повествование: — Эти семейства, о которых я говорила, и к одному из которых принадлежала девушка, а к другому — юноша, издавна жили в глубокой вражде из-за клочка земли. О начале раздора никто не помнил, но длилась распря уже второе столетие.

— Боже, — прошептала Исабель, — разве может такое быть? Разве могут люди помнить так долго зло? Эта история напоминает мне историю о Ромео и Джульетте.

— Да, — согласно кивнула Бернарда, — действительно, эти истории похожи. И так же, как Ромео и Джульетта у Шекспира, здесь от вражды больше всех пострадали молодые влюбленные.

Мадам Герреро с горечью бросила взгляд на рассказчицу, словно хотела бы ее прервать, да не посмела.

— Они что, погибли? — в страхе воскликнула Исабель. Она была очень впечатлительной девушкой и за короткое время рассказа прониклась сочувствием к молодым людям.

— Нет, — успокоила Бернарда, — они не погибли. — И она вновь замолчала, словно переносясь опять мыслями в далекое прошлое. Со вздохом продолжила: — Возможно, смерть была бы для них менее страшна в сравнении с тем, что произошло с их любовью.

— А что произошло? — Исабель затаила дыхание, ожидая продолжения истории.

— Их любовь прокляли, — заговорила Бернарда, вспоминая тот летний день, когда они с матерью и отцом отправились после долгих сборов в церковь, набросив на себя накидки, за которыми можно было при желании спрятать лицо от слишком любопытных взглядов. — Они пришли одними из первых в церковь и сели на скамейку для прихожан в первых рядах. Скоро церковь стала заполняться остальными жителями поселка. Испокон веков церковь в их краях пользовалась большим уважением и властью. Со всех сторон на Бернарду, сидящую рядом с матерью, которая открыла на коленях Библию, смотрели лики святых, а в ее сердце пела любовь, но песнь эта была посвящена не Богу, а земному парню. Они полюбили, но не могли даже сказать друг другу о своей любви. Бернарда тихонько повернулась и окинула взглядом помещение церкви, пытаясь увидеть среди прихожан и любимое лицо. Это было единственное место, где они могли видеть друг друга, не опасаясь злой молвы. Звучала тихо церковная музыка, навевающая мысли о вечном, а Бернарда и ее возлюбленный думали не о Боге, а друг о друге. Бернарда со страхом и надеждой подняла свой взгляд на большое распятие, мысленно прося у Господа прощения и помощи.

Юноша видел впереди себя ее голову, изредка профиль, и его мысли были созвучны ее мыслям. Сидящие рядом с ним родственники бросали искоса взгляды на него, чтобы пресечь неугодную ни им, ни Богу любовь. То же самое происходило и со стороны родственников Бернарды. Ибо их взаимные чувства уже перестали быть тайной.

— Не вертись! — Незаметно для окружающих мать Бернарды больно толкнула ее в бок, заметив, что дочь пытается посмотреть назад. — Смотри перед собой, на алтарь! — шептала она дочери сквозь зубы, чтобы не услышали другие. — На Христа, он будет следить за тобой. Он все видит! Он узнает, если ты захочешь совершить грех непослушания матери.

Бернарда медленно подняла к распятию свои большие черные глаза, полные слез. Она верила, что тот, на кого она сейчас смотрела, милосерден и поймет ее. Поймет и простит.

Несмотря ни на что, ни на какие препоны, что ставились родителями и родственниками молодых влюбленных с той и другой стороны, случай встретиться представился им.

За ними постоянно следили, не спуская с них глаз, запрещали выходить из дома без сопровождения кого-либо из старших, все время внушали им мысль о взаимной ненависти, вражде, обычаях, которые необходимо соблюдать, о божьей каре. Но время шло, и вместе с ним притуплялась бдительность окружающих. А у влюбленных, наоборот: чем больше проходило времени, тем ярче разгоралось пламя взаимной любви. И вот однажды произошло следующее. В соседней деревне, до которой было несколько километров, родила одна из родственниц Бернарды. Надо было обязательно сходить к ней, навестить, поздравить от всей семьи и отнести по этому случаю подарки. Поскольку провожать Бернарду было некому, ибо шли полевые работы и каждая пара рабочих рук была на вес золота, решили отправить ее одну, проводив до окраины. Посчитали, что это соседняя деревня и туда влюбленный вряд ли побежит, тем более что ему и невдомек, должно быть, куда пошла Бернарда. Но родственники и родители молодых предполагали, а влюбленные располагали. И в первую очередь предчувствием. С утра юноша сказал, что пойдет на работы в поле, пошел туда и потихоньку исчез.

Бернарда шла с корзинкой, в которой были подарки молодой маме и новорожденному, между двумя каменными невысокими заборами, отделяющими виноградники одного хозяина от виноградников другого. Она так задумалась, что внезапное появление любимого чуть не лишило ее сознания. Она громко вскрикнула и уронила на тропинку корзинку с подарками.

— Вот что значит повезло так повезло! — рассмеялся он, сдвинув кепку на затылок. Он уже полчаса поджидал ее за этим каменным заборчиком, прячась в высокой траве и поедая гроздь винограда, сорванную с ближайшего куста. Виноградник был на склоне холма, с которого просматривался почти весь поселок. Он прекрасно видел, как вышла Бернарда из своего дома, как провожавший ее отец свернул на участок, а она пошла дальше одна, и вот наконец он перед ней. «Боже, как она хороша!» — подумал он, любуясь ее немного растерянным лицом, стройной фигурой.