Джоанна Лэнгтон - Только твоя

— Да, — подтвердил Гвидо. — Принимай мои условия или отказывайся.

Корделия глубоко вздохнула.

— Деньги меня не волнуют, — пробормотала она.

Главное — чтобы он позаботился о маме, напомнила себе девушка. Это все, что тебе нужно.

— Неужели ты думаешь, что я допущу, чтобы моя жена жила в бедности? — с сарказмом поинтересовался Гвидо.

— Нет, — вспыхнула Корделия.

Он бросил взгляд на свои ручные золотые часы, потом посмотрел на нее.

— Мы очень медленно продвигаемся. Можно, я продолжу?

Она молча кивнула.

— Твоя уверенность в том, что мы можем пожениться и сразу после церемонии расстаться, — нелепа. Твой дед шуток такого рода не любит, и я не намерен его обманывать.

— Так что ты предлагаешь? — недоумевающе спросила Корделия.

— Тебе придется пожить в одном из моих домов... хотя бы какое-то время.

Погруженная в мысли о матери, она кивнула.

— А потом ты подаришь мне сына и наследника.

Корделия ошеломленно уставилась на него.

— Да, ты не ослышалась. — Гвидо холодным циничным взглядом окинул ее изумленное лицо. — Раз уж мне приходится жениться на тебе, я собираюсь извлечь из этого максимум возможного.

— Ты шутишь?! — с трудом обретая дар речи, воскликнула Корделия.

Он строго приподнял бровь.

— Это условие также не подлежит обсуждению. Кстати, учти, что дочь меня не устраивает. Извини, если это звучит как выпад против женского пола, но я, к сожалению, успел убедиться в том, что слишком многие девушки по-прежнему не желают наследовать дело своих отцов.

Корделия тупо уставилась на него.

— Но т-ты же н-ненавидишь меня! Вряд ли ты м-можешь х-хотеть...

— Это меня ничуть не смущает, Корделия. Может, ты и не первой свежести товар, но я не очень щепетилен, когда дело доходит до практики, — пояснил Гвидо, окинув ее откровенно раздевающим взглядом. — А то, что я не уважаю тебя, вовсе не помешает нам зачать ребенка. Она чуть не задохнулась от ярости.

— Но это будет насилием!

Он поморщился, глядя на нее из-под опущенных ресниц.

— О, я так не думаю... Скорее, ты будешь вести себя как все мои женщины — прижиматься и умолять остаться. Я чертовски хорош в постели, поверь, так что ты останешься довольна.

Корделия в панике вскочила с кресла. Слезы подступили к ее глазам.

— Ты пригласил меня сюда, чтобы мучить и унижать! — воскликнула она вне себя от возмущения.

— Постарайся обойтись без сцен, — спокойно отозвался Гвидо. — Сядь, я еще не закончил.

Она бросила на него исполненный отвращения взгляд, молча подошла к стулу, на котором висел ее жакет, и схватила его.

— На твоем месте я бы не вел себя так опрометчиво, — тихо произнес он, растягивая слова. — Ты будешь там, где я захочу.

— Ни за что! — крикнула Корделия, сжав кулаки.

— Кстати, — медленно произнес Гвидо, — твоя мать знает об отвратительном эпизоде на автостоянке, которым закончился твой визит в Италию десять лет назад?

Девушка побледнела, и к горлу ее подступила тошнота;

— Итак, вот тебе первый урок, Корделия, — тихо, но отчетливо произнес он. — Когда я говорю, что ты будешь там, где я захочу, — слушайся!

Гвидо пересек свой огромный кабинет и спокойно отнял у Корделии жакет, чтобы снова повесить его на стул. Потом, взяв в ладонь обе ее руки, он подвел девушку к креслу и слегка подтолкнул. Колени ее безвольно подогнулись, и она медленно опустилась на сиденье.

— Ты не сделаешь этого... — пролепетала она. — Ты не посмеешь приблизиться к моей матери!

Гвидо присел перед ней на корточки и всмотрелся в посеревшее лицо и испуганные глаза.

— Да, похоже, день, когда ты пришла в мой кабинет, был не удачным для тебя, Корделия, — проговорил он с оттенком удовлетворения.

— Ты не знаешь, что известно моей матери, — дрожащими губами выдавила она.

— А чем, ты думаешь, я занимался всю эту неделю? — с сарказмом спросил он. — Наводил справки. Там, где вы жили раньше, Мирелла подружилась с соседкой, а та оказалась весьма разговорчивой особой.

— Миссис Гордон? Она вряд ли помнит... Я хочу сказать, т-ты не м-мог... — Мысли Корделии путались, она стала заикаться.

— К несчастью для тебя, эта леди прекрасно все запомнила, потому что твоя мать постоянно сетовала на то, что тебе плохо. В разговорах с миссис Гордон она то и дело возвращалась к этой теме.

— Но... — попыталась возразить девушка.

— Мать жалела тебя, — обвиняюще произнес он, — а ты, маленькая лгунья, лгала ей напропалую, объясняя, почему была разорвана наша помолвка!

Корделия даже задохнулась от такого несправедливого обвинения.

— Я вовсе не лгала! — возмущенно воскликнула она. — Просто не все рассказывала... Я никогда не занималась тем, о чем ты думал, на автостоянке. Так зачем мне нужно было говорить об этом?

Гвидо недоверчиво покачал головой и вздохнул.

— Ты сейчас немного не в себе, но на самом деле у тебя нет никаких причин отчаиваться.

— Нет причин? После того, как ты...

— Если ты будешь слушаться меня, тебе нечего бояться. Я никому не выдам твой жалкий секрет, — пообещал Гвидо. — Клянусь, мне ненавистна даже мысль о том, что я мог бы расстроить твою мать.

— Тогда прекрати меня мучить! — умоляющим тоном воскликнула Корделия.

Он выпрямился и развел руками.

— Боюсь, есть одна проблема...

— Какая? — быстро спросила она.

— Мне ужасно хочется отомстить, — признался Гвидо без тени замешательства.

— Мне? — переспросила девушка недоверчиво.

— Ты опозорила меня десять лет назад, — пояснил он.

Корделия сделалась еще бледнее. Она знала, как важно для итальянца чувство собственного достоинства.

— Вижу, мать все же кое-что рассказала тебе о нашей культуре, — сказал Гвидо, заметив ее состояние. — Так вот, я должен защитить свою честь перед родственниками и друзьями.

— Гвидо, я... — начала было снова оправдываться Корделия.

— Я мог бы смириться с твоей бедностью, — прервал ее он, — но при условии, что мне не придется видеть тебя или думать о тебе. Но когда ты пришла ко мне и спросила, мужчина я или трус, мне пришлось вспомнить о твоем существовании.

— Я же извинилась!

Он не выдержал и рассмеялся, запрокинув красивую голову, и при виде такой естественной человеческой реакции Корделия приободрилась.

— Ты ведь сказал все это не всерьез? — затараторила она. — Ты злишься на меня и хочешь, чтобы я это прочувствовала, а на самом деле мечтаешь, чтобы я никогда не приближалась к тебе, да?

Гвидо ответил ей мрачной злой усмешкой. От него повеяло такой холодной яростью, что ее снова захлестнула волна необъяснимого страха.

— Неужели ты могла подумать, что я, Гвидо Доминциани, обману пожилого, уважаемого человека! Ты что, совсем стыд потеряла?! — кричал он на нее.