Маргарет Каллахэн - Моя желанная

Дев улыбнулся и намотал себе на палец прядь ее светлых волос. Его лицо внезапно приблизилось, бездонные глаза заглянули ей в самую душу, и Холли затаила дыхание, боясь, что Дев ее поцелует, а еще больше — что он этого не сделает.

— Моя нежная английская роза, — усмехнулся он и легко, словно перышком, коснулся губами ее губ. — Тебе нужно быть осмотрительной, вот и все.

«Особенно когда ты рядом», — добавила Холли про себя и отвернулась, чтобы не видеть, как Дев раздевается. Да, ей следует быть осмотрительной. Чрезвычайно осмотрительной. Может, она преувеличивает, ища тайный смысл в его словах и поступках? О нет, все, что Дев говорил и делал, имело свою причину, свой расчет, и только глупец предпочел бы забыть об этом.

— Беги в воду.

Дев подтолкнул визжавшего от восторга мальчика и помчался за ним по золотому песку, чтобы устроить соревнование и позволить Джону победить без всяких сомнений в успехе. Холли, избавленная от присутствия Дева, почувствовала себя свободнее.

Она села на полотенце и обхватила колени руками, наблюдая, как мужчина и мальчик плескались на мелководье. Джон раз за разом опускал в воду свое ведерко в тщетных усилиях поймать рыбу. Мужчина и мальчик, голова к голове. Кому-то они могли показаться счастливой семьей. У Холли навернулись слезы. Семь лет. Семь лет любви к Деву. Семь лет ненависти к нему. Господи, как она его ненавидела! Зачем же после стольких лет допустила, чтобы он снова вошел в ее жизнь, как будто прошлого не существовало?

— Что ты делаешь во Франции, Дев? — спросила она, когда Джонатан, уже в майке с рукавами и шапочке, занялся вместе с каким-то новым приятелем строительством песочного замка.

— То же, что и все остальные, — уклончиво ответил Дев, вытянувшись рядом на песке. — Дал себе передышку. Отдыхаю.

— Долгую передышку, — не удержалась Холли от колкости, а когда он удивленно поднял брови, пояснила: — Твой загар. Такого не приобретешь за день.

— Да, я здесь… около недели. А ты?

— Я тоже отдыхаю. Мы приехали на прошлой неделе и решили вести себя осмотрительно. Джонатан не привык к жаркому солнцу, он ведь белокурый… — Холли вдруг замолчала.

— Да, сочетание необычное — светлые волосы и темные глаза. — Дев приподнялся на локте и посмотрел сначала на Джона, потом на нее. — Впрочем, у него цвет глаз соответствует типу кожи. Он должен хорошо загорать. По-моему, вы напрасно беспокоитесь.

— Возможно, — согласилась Холли.

— Он славный мальчик, — сказал Дев, несколько удивив ее этим замечанием. — Мерил, наверное, трудно было растить его одной.

«По твоей вине», — мстительно подумала девушка.

— Ей помогала я, — коротко бросила она, с болью сознавая, что в то время сама нуждалась в помощи: предательство Дева, его исчезновение, смерть отца, обозначившая конец ее прежнего мира.

То был настоящий кошмар… Единственный луч надежды — рождение Джонатана, но даже его крошечная жизнь висела на волоске. Из-за Дева. Он в ответе за многое, очень многое. У Холли больше не оставалось сил на вежливый разговор. Она вскочила и, ничего не видя перед собой, дошла до воды, которая плескалась у самых ног. Внезапно набежавшая большая волна окатила Холли, намочив тонкую юбку до самых бедер.

Здесь не так людно и красиво, как в их городке. Рива-Белла находилась слишком близко от паромной переправы, но полоса золотистого песка была усеяна человеческими фигурами и зонтиками. Солнце, песок, море, флотилия крошечных яхт и без Дева уже напомнили ей о Тенерифе. А он лишь последняя составная часть, мучительное напоминание обо всем, что она потеряла. Сначала — Дев, потом — ее отец. Он утонул. Несчастный случай. Холли заставила себя поверить в это. Но она знала, что с момента публикации той истории Грегори Скотт просто утратил волю к борьбе против голословных утверждений и не мог жить в позоре. Боль. Стыд. Предательство. И все из-за Дева.

— Кто-то находится очень далеко отсюда. — Его насмешливый голос разрушил барьер, отгородивший Холли от остального мира.

Холли резко повернулась:

— А где…

— Не волнуйся, Джон в безопасности. — Дев успокаивающе погладил ее по руке, и она ощутила жар, как от любого его прикосновения. — То же солнце, тот же песок, то же самое море. И возможно, те же эротические мысли? — коварно добавил он.

— Как раз нет, — язвительно отозвалась Холли. — Солнце то же самое, но Тенерифе далеко, а с прошлым покончено.

— Точно?

— Абсолютно.

— Не согласен. Прошлое формирует настоящее и обозначает путь в будущее.

— Какая глубина мысли! — презрительно засмеялась она. — Не знала, что ты философ, Дев.

— Ты многого обо мне не знаешь.

— И думаю, не узнала бы ничего хорошего. Оставь это при себе, Дев. Я ничего не хочу знать.

— Не хочешь или не можешь посмотреть правде в глаза?

— Ответ выбери сам, — отрезала Холли и пошла вдоль берега по воде, поглядывая на Джона, но мыслями возвращаясь в прошлое.

Рай. Самое чудесное лето в ее жизни. Уединенная вилла в Лос-Кристианосе, безмятежно-ленивые дни в море на «Падубе». Она была предоставлена себе: отец занят делами, часто ездит в Англию, Мерил окунулась в светскую жизнь. Все лето — с Девом. Солнце, песок, море — и то, что она по глупости принимала за любовь.

Любовь. Непрошеные — и такие яркие! — воспоминания. Нагретый солнцем песок, тело Дева на ее обнаженном теле. Он жадно целует ее губы, шею, опускается ниже, до сосков. Дев поднимает голову, в глазах огонь, и он позволяет солнцу трогать, ласкать ее так же, как только что ласкал сам. Руки, пальцы, язык, губы… Они созданы друг для друга.

Даже через семь лет соски у нее твердели при одном воспоминании об этом.

Пока Холли поднимала взгляд от воды, она успела увидеть мускулистое загорелое тело Дева — от щиколоток до колен, от колен до паха с восставшей плотью, которую не могли скрыть плавки. Она хотела его. Даже теперь хотела. Стараясь овладеть собой, Холли прижала руки к бокам, чтобы не дать волю порыву. Она его любила. Но он предал ее.

— Нам пора, — сказал Дев. — Джонатан…

— Да. — Она повернулась, чтобы идти назад, но Дев взял ее за руку:

— Холли, у меня не было возможности сказать тебе, как я сожалею.

— О чем?

— О твоем отце. Я знаю, как вы близки.

— Говори в прошедшем времени, Дев, ведь отец мертв. Зачем, Дев? Ради чего? Зачем было подталкивать невиновного человека к смерти?

— Ты говоришь так, словно я убийца.

— На воре шапка горит.

— Нет!

— Да! — выдохнула она.

— Я не публиковал ту историю, Холли.

— Правда? Тогда почему ты не остался со мной? Не помог мне? — Про себя она упрекнула Дева в том, что он именно тогда не предложил ей свою любовь, которую раньше обещал навеки. Заметив, что он собирается заговорить, Холли жестом остановила его: — Нет, не пытайся объяснять. Я в самом деле не хочу ничего знать.