Дорис Хоу - Остров-судьба

Вскоре в дверь постучал Макс.

— У меня все готово…

— Я вам так благодарна за халат, — сказала Франциска, возвращаясь в комнату, служившую, очевидно, гостиной. Она решила вести себя так, чтобы ничем не усугублять недовольства хозяина, вызванного ее появлением на острове.

Макс Фэйртон подвинул небольшой столик к широко распахнутому окну так, чтобы на него падал солнечный свет. Франциска опустилась на стул и приняла из его рук чашку чая.

— Спасибо. О, как вкусно!.. Вот чего мне так недоставало там, — проговорила она шутливо и с улыбкой показала глазами на море.

Макс Фэйртон не скрывал своего мрачного настроения, и Франциске пришлось призвать на помощь всю свою обходительность, чтобы не испортить его еще больше.

— В моей жизни было несколько женщин. Это им я обязан тем, что умею заваривать неплохой чай. Берите сахар. И вот еще…

Взяв кусок хлеба и нож, Франциска тоскливо улыбнулась и спросила:

— О лодке еще ничего не известно?

Они оба посмотрели в окно.

— Нет. Но ночевать здесь вы не можете. Вам надо попытаться вернуться самостоятельно.

Эти слова словно ремнем хлестнули ее по лицу. Девушка заметно побледнела и подняла на Макса сверкающий взгляд.

— Я попытаюсь, — сказала она еле слышно и не разжимая губ. — Я останусь у вас ровно столько, сколько мне нужно будет для отдыха. Я не побеспокою вас ни одной лишней минуты.

— Очень на это надеюсь. Видите ли… я женатый человек и не имею привычки развлекать своим обществом очаровательных морских русалок.

Шутливый тон Фэйртона нисколько не разрядил атмосферу за столом, так как он и не пытался скрыть своего неудовольствия.

— Вы бы погнали свою жену в такие волны? — холодно спросила Франциска.

— Нет, — ответил Макс и налил ей еще чашку чая.

— В таком случае, с какой стати я должна рисковать своей жизнью?

Он раздраженно взмахнул рукой.

— Это ваша проблема, согласитесь. Один раз вы уже рискнули своей жизнью, почему не рискнуть и вторично?

Франциска вспомнила о том, что это он вытащил ее на берег, и снова подумала, что с его стороны — после болезни — это было очень мужественно.

— Неужели о вас не будут беспокоиться ваши друзья, если вы не вернетесь до завтра?

— Нет. Мой отец — врач, и мы здесь в отпуске. Сегодня днем он уехал к своему бывшему пациенту и должен вернуться не раньше завтрашнего вечера. А мой жених приезжает также только завтра. Я помолвлена, так что можете не беспокоиться за мою репутацию.

— А как насчет моей репутации? Ну, хорошо. Если уж вам придется остаться, так тому и быть. Я обещаю не надоедать вам.

При этих словах на его лице впервые появилась улыбка. Макс Фэйртон скользнул по девушке внимательным взглядом темных глаз, и Франциска почувствовала, что его враждебность потихоньку рассеивается.

Она снова взглянула в окно и поняла, что солнечный свет стал быстро убывать. Сердце ее вдруг забилось.

— Я вам сильно помешала?

— Не очень. У меня так или иначе был перекур, когда я заметил, что вы направляетесь к острову.

Макс Фэйртон перевел задумчивый взгляд с нее на письменный стол, придвинутый к стенке. На нем стояла пишущая машинка и лежала стопка чистой бумаги. Толстенная папка с уже готовой рукописью стояла на полу, опираясь о ножку стола.

— Я пишу роман. Вообще-то я журналист, но во время болезни решил предаться более серьезному творчеству. Собственно, для этой цели я и уединился на острове.

— Мне всегда хотелось познакомиться с писателем, — заинтересованно произнесла Франциска.

Макс засмеялся.

— Вам всегда хотелось познакомиться со знаменитым писателем, верно? А мне до этого пока что далеко. Моя мама подметила во мне эту литературную жилку, когда я впервые надолго заболел. С тех пор я всегда стремился к созданию серьезных вещей. Вот, приехал сюда… Рассчитываю на то, что что-нибудь получится.

Макс говорил тихим, приятным голосом, и Франциска видела, как исчезает его раздражение.

«Симпатичный мужчина, — подумала она. — Высокий, стройный… Пожалуй, даже худой. Смуглый…»

Ей нравилась та увлеченность, с какой он удовлетворял ее интерес. Наверное, ему часто бывает одиноко, и он в какой-то степени вынужден компенсировать работой недостаток общения с людьми…

— Значит, писательство не является вашим призванием?

— Вы совершенно правы. Я занимаюсь этим только сейчас, когда в связи с болезнью на год расстался с газетой.

— У вас здесь, наверное, прекрасная возможность сосредоточиться на романе, не правда ли? — спросила Франциска и тут же добавила: — А скажите, о чем ваша книга? Если не секрет, конечно.

Макс Фэйртон ответил не сразу.

— Н-нет, никакого секрета нет. Если определить тему очень грубо, приблизительно, то это — исследование человеческой природы. Я сторонник теории о том, что жизнью человека руководит судьба. И что бы ты ни делал, как ты ни боролся с ней, как бы ни пытался избежать ее приговора — ничего не выйдет. Ты все равно придешь туда, куда приведет тебя твоя судьба. Вот я и пытаюсь развивать в книге эту тему и, знаете… роман получается весьма объемный.

— Интересно. У меня тоже есть своя теория, которую можно выразить примерно так: все зависит от окружающей человека обстановки. Я тот, кто я есть, исключительно благодаря влияниям, которым подвергалась извне. — Франциска говорила неторопливо, тщательно подбирая слова. — Вы не согласны со мной? Мы бываем грубы, нежны — все зависит от того, какими нас создала матушка-природа.

В течение следующего получаса они обсуждали свои теории, воодушевившись разговором так, как невозможно было представить в первые минуты их знакомства.

— Я уделяю исключительное внимание каждому создаваемому в книге образу, — сказал наконец Фэйртон. — Интересно узнать, чем все закончится. Мои герои напоминают мне муравьев, которых здесь очень много.

Франциска лукаво улыбнулась.

— Муравьев везде очень много.

— Как и людей, — добавил Макс и неожиданно улыбнулся, глядя ей прямо в глаза.

— Это камень в мой огород? — спросила девушка. — Знаете, если верить вашим рассказам, книга будет любопытной. Желаю вам удачи. Скажите мне название, если не суеверны.

— «Муравьи в райском саду»… Нравится?

— Да, нравится. — Франциска не сдержала широкой улыбки, которая была здесь, пожалуй, не совсем уместной. — Запомню. Буду выглядывать ее на книжных полках.

Фэйртон помрачнел.

— Возможно, до этого и не дойдет…

— Дойдет, дойдет! Вы газетчик, а значит у вас хорошо подвешен язык, и вы владеете словом. — Франциска попыталась ободрить его, понимая, что недостаток уверенности в нем — это, возможно, отчасти следствие болезни. Когда Фэйртон прошелся по комнате из конца в конец, она заметила небольшую хромоту, что напомнило ей о перенесенном им полиомиелите.